— Подруга называется! — завелась она снова, постепенно набирая обороты и переходя на угрожающий вопль. — Как ты можешь отбивать у меня мужа?! Я так тебе верила…
— Зато ты совершенно не верила в меня! — срезала я её на взлете. — А это тоже не по-товарищески.
— Ах, я так несчастна! — простонала она. И тут же обиженно заткнула себе рот сигаретой, сообразив: сообщать такое сопернице было лишним.
— Знаю, — немедленно поддержала я ее. — Тебе надоела работа. Ты не получаешь от неё ни удовольствия, ни самореализации, только какие-то паршивые тысячу долларов в месяц. Так что вообще не понятно, ради чего ты всё это делаешь. И плюс ко всему: никакой личной жизни. Тоска смертная.
— Благодаря тебе у меня уже целую неделю очень бурная личная жизнь, — злобно процедила Инга. — Спасибо, подруга, удружила!
— Рада, что, наконец, оценила мой поступок. А то последнее время мне уже стало казаться, будто ты ко мне плохо относишься. Ведь у тебя нет для этого никаких причин. Ты ж всё равно не любишь своего мужа…
— Я не люблю своего мужа?! — завопила она. — Кто тебе такое сказал?! Он?
— Ты! Для тебя что муж, что шкаф — без разницы. Есть себе и есть. Сидит дома, работает, по сторонам не смотрит. Тоска и рутина.
— Да это вообще не твоё дело: люблю я его или нет!
— Если не моё, чего ты со мной на эту тему разговариваешь, а если моё — отвечай на вопрос. Любишь?
Несколько секунд подруга невменяемо смотрела на меня. Ей очень хотелось быть со мной злой и грозной. Но слёзы уже текли по щекам, предательски смывая с него воинственную маску.
— Что мы тут с тобой на ромашке гадаем? — дожала я. — Если не любишь, я забираю его себе. Он согласен. А если любишь…
— О Боже… Какая же ты гадина… — слабо пискнула Инга. И заплакала в голос, как плакала уже тысячу раз в своей жизни, сидя у меня на кухне. (Вероятно, сказалась сила привычки).
— Конечно, люблю… И всегда любила… Я только его и любила всегда… У-у-у…
— Слава Богу, вспомнила, — резюмировала я победно.
Крыс спрыгнул с холодильника и снова вскарабкался на мою белоснежную макушку. Последнее время это было его любимое место. Оказалось, даже крысы, и те предпочитают блондинок. Впрочем, может, он просто надеялся свить там гнездышко.
— Ну а если любишь, то в чём проблема? — небрежно бросила я, почесывая Веронике пузико.
— Пи… — поддакнул Вероника. (Он был очень разговорчивый).
— Как в чём? — хныкнула Инга. — Вася ж мне никогда-никогда не изменял, а теперь регулярно бегает к тебе и врёт мне прямо в глаза, что между вами ничего нет. У-у-у-у-у-у-у!..
— Зря воешь. Он говорит правду!
Плач прервался.
Если бы я была скульптором, то могла бы сейчас ваять с Инги монумент под названием «Немое изумление в особо крупных размерах».
— Что-что?
— Ничего. Я ни-ког-да не спала с твоим мужем. Между нами ни-че-го не было. Я специально бросилась ему на шею на глазах у Марьи Ивановны, зная: она тут же наябедничает тебе. А потом неделю не открывала дверь, чтобы ничего не опровергать.
— Но он же к тебе в гости приходил, по балкону лазил… — ошарашенно напомнила она.
— Да. Приходил. И на коленях умолял меня подтвердить тебе, что у нас ничего нет. А на балкон мой залез, чтобы отдать мне Веронику. Ты ж грозилась выбросить его крысу с восьмого этажа. Сказал: «Она в таком состоянии, с нее станется…»
— Значит, — неуверенно выговорила Инга, — ты всё это инсценировала?
— От первого до последнего акта! — гордо подытожила я.
— А-а-а!
Подруга вскочила со стула с неприкрытым намерением вцепиться мне в патлы. Я резко схватила ее за запястья и силой усадила обратно. В результате в мои волосы вцепилась не она, а Вероника. При этом крыс страшно визжал. Верно, матюкал наши бабские страсти.
— Сумасшедшая! — Инга недвусмысленно покрутила пальцем у виска. — Признайся, ты всё сейчас выдумала, чтоб меня успокоить? Иначе, какой тебе в этом смысл?
— Самый прямой. Чтоб тебя успокоить. Ведь, признайся, ты сейчас практически счастлива?
Инга честно покопалась в себе минуты три и, наконец, согласно кивнула.
— Практически. Просто камень с души упал…
Во всяком случае на её лице не осталось и намёка ни на муки разъярённого Отелло, ни на предшествующую им тоску юного Вертера. Скорее уж она напоминала кипящую кастрюльку, под которой только что выключили огонь, но она все еще пыхтит и дуется по инерции.
— …Мне казалось, если он уйдет к тебе, я просто умру. Фу-у… Напугала. Дура! Знаешь, кто ты после этого?
— Знаю!!! — заорала я. — Твоя лучшая подруга!