Лучано похлопал сына по спине, провел по его рукам и ногам, ощупывая мускулы.
— Ты хорошо выглядишь, в прекрасной форме… Теперь ты снова похож на моего сына.
Майкл не мог смотреть отцу в глаза и опустил голову. Лучано ущипнул его за щеку и заставил взглянуть на себя.
— Эй, это еще что! Ты не хочешь посмотреть на меня? Ты должен гордиться! Тебе удалось пройти через муки ада. И ты сделал это сам.
— Не совсем, — улыбнулся Майкл. — Мне нужна была помощь.
— Разумеется, но тебе самому пришлось бороться за себя. И, насколько я знаю, ты боролся как дьявол… Ты задушил в себе демона, понимаешь? Избавился от него.
Майкл сжал голову отца в ладонях и поцеловал его.
— Я люблю тебя, папа. Очень люблю!
На глаза у Лучано навернулись слезы, когда он снова прижал сына к груди и прошептал, что любит его больше жизни. Затем он рассмеялся:
— И если я тебя немедленно не покажу матери, моя жизнь гроша ломаного не будет стоить. Ты готов увидеться с семьей?
Майкл принял приглашение отца и согласился провести вечер в кругу семьи, чтобы наутро вернуться обратно в пастуший домик.
Хотя он был в хорошей физической форме, ему еще предстояло восстановить умственные способности. Майкл обрадовался, найдя в отце понимание. Для Лучано едва ли не важнее всего было дать сыну образование.
— Я думаю, пока не стоит обсуждать твое будущее — времени будет достаточно, — но поразмысли о нем сам. Возможно, ты захочешь поступить в другой колледж. Решай. Это должен быть твой выбор, я не стану тебя ни к чему принуждать…
Майкл неожиданно разрыдался, как ребенок, от стыда и вины. Всхлипывая, он просил у отца прощения за то горе, которое причинил ему.
— Я давно простил тебя, а семья ничего не знает, — ответил отец. — Они считают, что ты был болен. Вот и все — ни больше ни меньше. Я не желаю слышать ни слова о том, что ты виноват и что тебе стыдно. Все позади. Эта часть твоей жизни осталась в прошлом, а теперь мы движемся вперед…
— Мне нужно время, папа. Не торопи меня. Я еще не готов.
— Никто тебя не подгоняет, сам решай. Но ты мой сын, и в этом причина того, что с тобой произошло.
— Папа, не нужно придумывать для меня оправдания. Как ты не понимаешь — мне от этого только хуже! Я должен осознать и смириться с тем, что сделал… А иначе я буду противен тебе, всем, самому себе. Это не принесет радости никому.
— Скажи, Майкл, тот наркотик, который был у тебя в гитарном чехле… где ты его взял? Привез из Штатов?
— Я заказал его… для меня заказали его в Штатах. А пакетики я получил здесь, в аэропорту.
— Кто это устроил?
— Не знаю. Ты имеешь в виду здешнего парня? Я даже не узнаю его, если увижу. Мне было тогда совсем плохо. Я просто заплатил ему, и все.
— А как зовут торговца в Штатах?
— Я не знаю. И потом, их было несколько.
— Тогда лучше сосредоточься, потому что мне нужны имена. Майкл, поверь, это важно.
— Черт, да не знаю я ничего!
Впервые в жизни Лучано ударил сына наотмашь по лицу.
— Не смей ругаться при мне! Слышишь, никогда не смей ругаться в моем присутствии!
— Прости, — в страхе отшатнулся Майкл. — Но ты продолжаешь задавать вопросы, а я не знаю, что ответить. Да и в Бостоне я не был уже месяцев пять, жил в Нью-Йорке.
— С кем ты был в Нью-Йорке?
— Разве ты не знаешь?
— Я хочу, чтобы ты назвал мне имена людей, с которыми встречался в Нью-Йорке, — терпеливо повторил Лучано. — И кто тебе там продавал наркотики.
Майкл вдруг круто обернулся к отцу, в его глазах сверкала ярость.
— Зачем? Для чего тебе имена? Ты думаешь, я не знаю тебя, не понимаю, что ты собираешься сделать? Почему ты не хочешь послушать меня? Я сам это сделал, сам! Я сам покупал наркотики, кололся тоже сам, потому что мне это нравилось. А кто продавал мне их, не имеет значения!
Лучано схватил сына за ворот рубашки и рванул на себя.
— Так что ты обо мне знаешь? Что, по-твоему, я собираюсь сделать?
Майкл побледнел, а отец снова ударил его. На этот раз кулаком, со всей силы. Майкл отлетел к стене, стукнулся об нее и медленно сполз вниз.
— Я — твой отец, слышишь? Твой отец! А теперь поднимайся, живее.
Лучано рывком поднял сына на ноги и швырнул на стул.
— А что ты скажешь, если я докажу тебе, что твои так называемые друзья — те самые, которых ты, я полагаю, продолжаешь защищать, — были подкуплены, чтобы превратить Майкла Лучано в наркомана? Женщины, выпивка, травка — все было подстроено, этим людям надо было уничтожить тебя. Они понимали, что это единственный способ добраться до меня. Ну, что ты теперь думаешь? По-твоему, это неважно?
Лучано прислонился к стене и стал наблюдать за сыном, потом подошел к нему и потрепал по плечу.
— Я хочу, чтобы ты вспомнил все от начала до конца. Я должен знать, кто это сделал, Майкл.
Майкл с трудом припомнил тот вечер, когда впервые попробовал с друзьями героин в итальянском ресторанчике. В его памяти обнаружились глубокие провалы, недели и месяцы слились в одну кошмарную ночь грязного дебоша. Однако несколько имен он назвал, и каждое из них отец повторил вслух, чтобы как следует запомнить. То имя, которое Лучано хотел услышать больше всего — Пол Каролла, — не прозвучало.
— Даю слово, я найду тех, кто сделал это с тобой. — Он поцеловал и крепко обнял сына. — Я отомщу за тебя. А теперь умойся, переоденься и поедем к маме. Но не вздумай обмолвиться, о чем мы с тобой здесь говорили, ни ей, ни братьям…
Лучано сидел в машине вместе с Каллеа и ждал Майкла. Он казался уставшим и нарочно надел темные очки, чтобы спрятать глаза.
— Чего бы это ни стоило, мы должны найти Ленни Каватайо. Остальные из ресторана, они могут рассказать что-нибудь полезное, а могут и нет. В любом случае убрать всех. Они в деле замешаны, этого достаточно. Позаботься о том, чтобы Энди Гелхорн исчез первым. Я был чересчур снисходителен. Возможно, даже излишне благороден непростительно долго, мой друг.
Каллеа почувствовал запах опасности и огорчился. Мечта босса о справедливости и законе рассеялась как дым.
Грациелла созывала сыновей к обеду, когда в столовую вошел Лучано с радостной улыбкой на лице.
— Прекрасно, я как раз вовремя. — Он сел за стол и подозвал слугу. — Поставь еще один прибор. Сегодня мы снова все вместе.
Грациелла крикнула в окно, чтобы Альфредо, который, по своему обыкновению, возился в саду с мотоциклом, шел обедать. Константино привел младшего, Фредерико, и заговорщицки улыбнулся отцу. Со своего обычного места во главе стола Лучано обратился к жене:
— Мама, пойди и приведи этого дрянного мальчишку за шиворот. А то он застрял там со своим приятелем.
Грациелла всплеснула руками и снова направилась к окну.
— Альфредо, я в третий раз спрашиваю, ты собираешься обедать?..
Под окном с букетом цветов стоял Майкл. Грациелла выбежала на улицу и кинулась к сыну. Разбросав цветы, она стала целовать и обнимать его, а затем расплакалась от счастья. Наконец они вернулись в дом рука об руку и сели за стол. Майкл занял свое обычное место возле матери, которая прочитала перед обедом короткую молитву.
Казалось, все забыли о том, каким был их последний обед. Все пребывали в великолепном настроении, шутили и смеялись. Майкл загорел, окреп и ел с аппетитом. Мать подшучивала над его длинными волосами, которые делали его похожим на американского хиппи, но радовалась тому, что снова видит его таким, как прежде.
Она подумала о том, что Майкл все же отличается от братьев фигурой, ростом и прекрасными внешними данными. По сравнению с ним остальные мальчики казались мелкими и слишком смуглыми. Заразительный смех старшего брата заставил младших избавиться от стеснения.
Грациелла не спускала с Майкла восхищенных глаз, потом сжала руку мужа в своей и прошептала:
— Ты обещал мне, что он вернется, и он вернулся. Как будто всегда был здесь, с нами… Я люблю тебя, я так тебя люблю…
Майкл лежал на кровати в своей комнате, заложив руки за голову. Дома ему было спокойно, он чувствовал себя защищенным, как ребенок в материнской утробе. Майкл плотнее завернулся в простыню и стал вспоминать события прошедшего года. Все было в каком-то тумане, он не мог точно сказать, когда, где и с кем спал… и вдруг отчетливо вспомнил Софию. Он закрыл глаза и вызвал в памяти ее лицо, вспомнил их по-детски трогательную близость ночью во фруктовом саду и свои пустые обещания. Он вспомнил медальон на золотой цепочке и то, как она нашла его после того, как он выбросил его из машины. Он обещал ей писать — и не писал, обещал вернуться — и не вернулся… И чем больше он думал о Софии, тем сильнее ему хотелось узнать, что с ней, ждала ли она его. Он заснул с мыслью об этой девушке и проснулся с той же мыслью.