— Пароль, — требуют с Тирана.
— Черный кайман.
Человек запускает механизм, и железная дверь сдвигается вдоль стены. Я повторяю каждый шаг своего молчаливого спутника. Переступив порог ангара, попадаю в другой мир...
Грязный, отвратительный, жестокий мир, где мужчины рвут на себе рубашки, истязают оголтелыми криками свои голосовые связки и швыряются деньгами в ринг, на котором беспощадно дерутся девушки. Их скользкие тела, едва-едва прикрытые купальниками-бикини, блестят от масла.
Яростная электронная музыка гремит так громко, что тупая боль пронзает барабанные перепонки, а басы пробирают до костей. Меня мутит от вида крови. Темные брызги летят во все стороны, попадая на зрителей. Взрослые люди в дорогих костюмах, на чьих запястьях сверкают дизайнерские часы и обручальные кольца на безымянных пальцах, впадают в неистовство, будто подростки на концерте заветного рок-исполнителя.
На руках девушек никакой защиты! Соперницы колотят друг друга голыми кулаками.
Мне хочется немедленно развернуться и побежать.
— Зачем мы здесь? — я чувствую себя идиоткой, задавая вопрос, на который в глубине души знаю ответ.
Тиран даже не думает щадить меня и рубит правду-матушку как на духу:
— Ты будешь драться.
От неописуемого удивления у меня отвисает челюсть.
— ЧТО?!
Архипов невозмутимо смотрит мне в глаза.
— Это твое наказание. Хочу увидеть тебя на ринге.
Он дотрагивается до моей щеки, проводит подушечкой большого пальца по нижней губе и делает вдох.
— Хочу понять, как сильно ты хочешь остаться рядом со мной, — сатана в костюме льнет ко мне. Всем. Своим. Телом. Я чувствую, как он твердеет ниже пояса. — Покажи мне, как важно для тебя все, что ты получаешь от меня... — шепчет так сладко и возбужденно, будто делится чем-то сокровенным, — и что получишь в будущем, если вырвешь победу зубами, — дыханием ласкает мою шею, перемещает горячую, широкую ладонь к затылку и в повелительной манере хватает за волосы. — Покажи мне, как сильно тебя заводят деньги.
«Чертов извращенец!» с удовольствием бы выкрикнула я, а после смачно залепила бы по щеке, да так, что звон бы стоял отчетливый.
Сумасшедший псих.
Говорят, что у богатых свои причуды... но ловить кайф, наблюдая за отчаянной борьбой девушек, смотреть, как они безостановочно, до последнего издыхания увечат друг друга ради чужих денег — чистой воды низость.
Но мне вновь приходится напомнить себе, что я заложница обстоятельств, и с недавних пор — марионетка в руках кукловода с обворожительно-негодяйской улыбкой.
Я смиренно качаю подбородком, соглашаясь на условия Тирана.
Строительный магнат выглядит удивленным, однако эта эмоция не задерживается в его взгляде надолго. Ему безусловно льстит моя покорность. Он взирает на меня с высоты своего роста, уверенный в том, что я жажду денег из-за собственной меркантильности. Он же таких раскусывает на раз-два, верно? Сам признавался.
Архипов понятия не имеет, ради кого я веду борьбу... ради кого пойду на ринг... ради кого лягу под малознакомого мужчину, способного помочь мне в спасении ребенка.
Сделаю все, что понадобится. Без раздумий.
Потому что знаю цену жизни и любви.
Я умру за Артемку, поэтому принимаю новый, жестокий вызов, посланный судьбой.
Глава 12
Меня потряхивает, но я стараюсь не подавать внешних признаков страха, когда взбираюсь на ринг. Моя соперница пышет огнем. Высокая, светловолосая, с нордическими чертами лица. Я смотрю ей в подбородок! И значительно уступаю в мышечной массе. Не представляю, как продержаться на ринге хотя бы минуту. Пол ужасно скользкий. Я передвигаюсь микроскопическими шажочками, чтобы не упасть и не отбить какой-нибудь жизненно важный орган.
Часть аудитории скандирует мое имя... они меня совсем не знают, видят впервые. Я хочу прикрыть свое тело руками, спрятать от горящих похотью глаз грудь и бедра. Купальник просто крошечный! Я совсем не ощущаю трение ткани о кожу.
Тиран сказал, что в борьбе нет правил.
Я не знаю, как понимать его слова.
Бой не на жизнь, а на смерть?
Бой до серьезных травм, или одному из соперников нужно всего лишь уложить другого на лопатки?
Судя по тому, как зрители торжествуют, наблюдая за кровавыми женскими расправами, они жаждут мяса. Жаждут жестокой битвы.