Я принимаю оборонительную позу.
— Я помогу Артему, — заявляю непреклонно.
Тирану хватает наглости цинично усмехнуться, глядя мне в лицо.
— Разве ты не испугалась того, что случилось на ринге? — он вновь надвигается на меня, крадется грациозно, как хищник. — Вдруг, будет хуже? — гипнотизирует бездонной тьмой красивых глаз. — Ты уверена, малышка? — заботливо заправляет мне за ухо светлую прядь. — Может быть, я чокнутый психопат. Тебе не страшно?
Он глухо смеется, потому что замечает, как я дрожу.
— Не понимал, почему не сбегаешь, — ласкает теплым дыханием мочку уха. — Думал, что слишком сильно любишь деньги. Знаешь, я часто сталкиваюсь с дурами, которые и с жизнью распрощаться готовы, чтобы заработать на вшивую сумку из последней коллекции «Fendi». И вот послушал тебя, но... — мотает головой, — все равно не пойму, почему жертвуешь своим телом ради кого-то.
Я вспыхиваю от злости и отбрасываю ладонь Архипова от себя.
— Он — моя семья! — рычу на него, дрожа уже не от страха, а от исполинских размеров гнева. Каким же отмороженным ублюдком нужно быть, чтобы сравнивать здоровье ребенка с какой-то гребаной сумкой?! — Любой бы на моем месте предпринял все, чтобы помочь родному человеку!
Тиран с непроницаемой маской на лице отступает на пару шагов.
Да что с ним не так?! Правду, значит, говорят, что власть и деньги враги человечности?!
Я смотрю на него, широко распахнув глаза от шока. У амебы и то эмоциональный диапазон шире!
— Не все люди так опрометчиво бескорыстны, как ты, Доминика, — флегматично резюмирует Архипов.
Он вздыхает, проводит рукой по идеально уложенным назад волосам и движется в сторону открытой кухни, чтобы наполнить свой бокал новой порцией красного вина.
Глава 15
Я удивляюсь, когда Тиран просит меня зайти к нему следующим вечером. Стрелки часов близятся к полуночи, самое время укладываться в постель. Однако Архипов звучит так требовательно в голосовом сообщении, которое присылает мне, что я даже не успеваю переодеться обратно в повседневную одежду. Плотнее кутаюсь в шелковый черный халатик, пряча под ним короткие шорты и топ на тонких бретелях. Перед выходом торопливо расчесываю несколькими движениями волосы, собирая их в высокий хвост.
Интересно, что ему понадобилось в столь поздний час. Вспоминаю его сурово-нетерпеливый тон из короткого послания, и меня передергивает от скользящего по позвонкам противного холодка.
Надеюсь, он не собирается предложить ничего безрассудного. Второго выхода на ринг или чего-то подобного я не переживу.
Как и в прошлый раз, входная дверь в апартаменты Архиповы немного приоткрыта. Я снимаю свою обувь в прихожей и замечаю подготовленную пару тапок-меховушек моего размера. Очень предусмотрительно.
При отсутствии искусственного освещения на первом уровне пентхауса я различаю неподвижную, крепкую фигуру у панорамного окна. Брюнет в пижамных штанах и длинном халате, накинутом на голый торс, оборачивается на звук моих шагов и издает удрученный вздох.
— Сыграй мне.
Я осмысливаю его необычное распоряжение, наверное, чересчур долго, потому что чувствую, как Тиран сверлит меня раздраженным взглядом в темноте.
Нет. Я не тупая. Я сбита с толку.
— На рояле, имеешь в виду? — тем не менее, своим глупым вопросом вызываю у мужчины серьезные сомнения относительно моего умственного развития.
— Да, Доминика.
Я вытягиваюсь по струнке от того, с каким нажимом и взыскательностью он называет меня полным именем.
Сглатываю острый ком воспалившихся нервов и неуверенно кошусь на рояль.
Я не практиковала игру на инструменте уже очень и очень давно. Словно это было в прошлой жизни. Фигурально выражаясь, все именно так.
Честно говоря, нахожусь в полной растерянности.
— Почему ты просишь меня об этом? — набираюсь смелости и спрашиваю в лоб.
Тиран огибает рояль и нажимает на клавишу.
— Я заметил, как ты смотрела на него, — подразумевает музыкальный инструмент. — Разве тебе не хочется сыграть?
Ужасно хочется.
Но...
Боже, есть так много «но», по которым я очень этого боюсь.
После аварии то, что приносило мне радость, что вдохновляло на великие мечты и воспитывало крепость духа, обрело форму самой настоящей фобии. Незаметно для себя я пришла к выводу, что мои пальцы, покалеченные автокатастрофой, более не способны творить волшебство. Длительная реабилитация лишила меня прежней техничности и скорости. Смерть родного человека поломала душу — двигатель творческих идей. Все мои мысли были обращены не на восстановление «связи» между моим телом и инструментом, а на то, как заботиться об Артемке.