И тут с пугающей ясностью Саймон понял, что его отец вот-вот умрет. Выпрямившись, он приготовился к тому, что сейчас произойдет. Но ничего не происходило. Ничто не менялось. Двое взрослых людей возобновили беседу, затем снова замолчали, и Саймон отчаянно заскучал. Он плюхнулся в предназначенное для него кресло и начал игру. Его команда была синей, противники – фиолетовыми. Его команда начала игру в одном углу доски, питаясь, делясь и размножаясь, пока не столкнулась с фиолетовыми шариками: тогда Саймон начал сражаться за жизненное пространство и возможность получить как можно больше синих.
Когда Саймон наконец поднялся с кресла, отец уже шел по направлению к роверу. Саймон ни разу в своей жизни не видел, чтобы кто-нибудь так быстро двигался в скафандре. Лилли пропала. Куда же она подевалась? Но тут камера шлюза начала вращаться; Саймон отложил игру и снова сел в кресло, не отрывая глаз от дверцы в дальнем конце кабины.
Даже после тщательной очистки скафандр женщины все еще пах пероксидами и древней пылью. Она вошла в кабину с улыбкой, держа шлем под мышкой. Женщина была симпатичной. Кожа у нее была смуглее, чем у большинства людей, которых мальчик видел прежде. Здесь, в рубке, ее голос звучал тепло, по-доброму, необычно, а первые ее слова, обращенные к Саймону, были:
– Похоже, ты умный и славный молодой человек.
Ему нравилась эта женщина.
– Саймон. Какое чудесное имя, – сказала она.
Он кивнул и улыбнулся ей в ответ.
– Твой отец много рассказывал мне о тебе, – продолжала она. Затем выражение ее лица вдруг изменилось, и она добавила: – Знаешь, он ведет себя очень неразумно.
Камера шлюза снова пришла в движение.
– Саймон, – снова начала женщина. – Тебе кто-нибудь рассказывал о Зоопроекте?
Мальчик кивнул не задумываясь. К счастью, да, он действительно слышал об этих людях, занимавшихся всяческими букашками.
– Мама мне про них рассказывала.
Лилли промолчала.
– У них добрые, отзывчивые сердца, они неравнодушные.
– Полагаю, мы такие и есть, – медленно ответила женщина, а потом добавила: – Хотелось бы думать, что мы делаем нечто хорошее. Спасаем тех марсиан, кого можем спасти, – прежде чем их мир исчезнет навсегда.
– Марс не исчезнет, – возразил Саймон.
– Но исчезнут их места обитания. Одни раньше, другие позже.
– Но мы ведь тоже марсиане. – Мальчик повторил то, что слышат от каждого второго взрослого.
– Вот только первыми здесь были местные микробы, – напомнила она.
Саймон пожал плечами. Он не знал, действительно ли это так важно.
– Они находятся под нами, прямо здесь, – начала объяснять женщина.
В герметичном шлюзе мощные струи пара и узконаправленные пылесосы упорно чистили и без того почти стерильный защитный костюм отца.
– Под нами находится чудесная страна, Саймон. Настоящий рай, – быстро и серьезно говорила Лилли. – Тепло, проточная вода, питательные вещества, плюс трещины в породе, где преимущественно растут и размножаются тысячи местных видов. Псевдоархеи и нанобактерии, вирусные цисты и, возможно, крупнейшая популяция охотничьей плесени из всех известных. То, чем я занимаюсь, – марсианский эквивалент дождевых лесов. Это изумительное сокровище, уникальное для Вселенной. А знаешь ли ты, что с ними скоро произойдет?
Некоторые слова Лилли казались бессмысленными, но одно пробудило любопытство Саймона, а потому он спросил:
– А что такое дождевой лес?
Лилли помедлила с ответом.
– А сам ты как думаешь?
– Это там, где вода падает на деревья? – предположил он.
– Так и есть.
– Все время.
– Да, там часто идут дожди.
– Но ведь это ужасно, – сказал он.
Наконец процесс чистки завершился, и внутренняя дверь шлюза распахнулась. Отец быстро вошел в помещение; не снимая перчаток, отстегнул шлем; его глаза были расширены, губы сжаты в твердую тонкую линию.