Разве что требовалась еще удача, как в Борее, а ее просто не оказалось.
Слушай сюда, боттерогатор. ты не сможешь заставить меня сказать, что удача не имела значения. Удача всегда до хрена много значит. Продолжай свои придирки, и увидишь, вдохновлю ли я хоть каких-нибудь новых марсиан.
Иногда по целому дню нам не попадались камни, которые стоило бы закинуть в кузов, или я покрывал сотню километров среди обычного базальта и гранита. Сэм думала, что из-за слабой концентрации пишет плохие схемы поиска, но она ошибалась: это было обычное невезение.
Пришла осень, а с ней пылевые бури, и солнце каждый день жалось ближе к горизонту, и все вокруг сделалось тусклым. Настало время отправляться на север; мы могли бы продать груз таким, какой он был. в Элладе, но, пока добрались до Буш-де-Маринера, не отбили бы даже нескольких недель разведки. Вероятно, нам пришлось бы снова брать ссуду; Сие Ши, к сожалению, за хищения взяли на карандаш в Викингсбурге.
– Может, мы сумели бы кого-нибудь еще задурить, как его.
– Может, я и сумела бы, малыш, – сказала Сэм. – Ты уже намного лучше понимаешь в бизнесе, но все еще никакой продажник, Кэп. Еды нам хватит на четыре месяца, у нас пока открытый кредит, поскольку мы в поиске и не сообщали вес своего груза. Многие шлюпы задерживаются подольше – некоторые даже зимуют, – и никто не скажет, отстали они, как мы, или нашли богатую жилу и разрабатывают ее. Так что мы можем вернуться на север, пока доберемся, потратим припасов на два месяца, там купим с груза еще где-то на месяц, возьмем только краткосрочный кредит и еще через месяц попытаем удачу. Или можем остаться здесь, пока у нас будет хватать еды, чтобы домчать до Эллады, задержимся на четыре месяца и получим в четыре раза больше шансов. Даже если не сработает, «Бегуна» мы все равно потеряем.
– Станет темно и холодно, – заметил я. – Очень темно и холодно. А ты постоянно устаешь и мерзнешь.
– Темно и холодно снаружи кабины, – сказала она, упрямство на ее лице означало, что спорить бесполезно. – Как знать, а если темнота заставит меня больше есть? Бесконечный свет, наверное, и расшатал мой организм. В следующий раз мы попробуем в Буш-де-Маринера, и, возможно, замечательные размеренные экваториальные дни заставят снова работать мои внутренние часы. Но прямо сейчас давай останемся тут. Конечно, будет темнее, и бури – это скверно…
– Скверно, если нас занесет, разобьет о скалу или даже перевернет, если ветер окажется под корпусом, – заметил я. – Скверно, если и нас, и датчики станет видно только в свете фар. Есть причины того, что разведка – летняя работа.
Она молчала очень долго, и мне показалось: случилось чудо, и я победил в споре.
Затем она произнесла:
– Кэп, мне нравится тут, в «Бегуне». Это дом. Это наше. Знаю, я больна и могу только спать, но мне не хочется ехать в какую-то больницу и видеть тебя только в свободные от рабочих смен дни. «Бегун» наш. и я хочу жить в нем и пытаться его сохранить.
Так что я согласился.
На какое-то время стало лучше. В первые осенние бури шел мокрый снег, а не СО2. Я следил за сводками погоды, и мы при каждом шторме задраивались. поднимали экраны и запечатывали гусеницы от мелкой пыли. В те короткие недели между бесконечной ночью и полуночным солнцем, которое поднималось и садилось над Прометей Лингула, тонкий покров снега и мороз взаправду сделали темные камни более заметными на поверхности, и находить их стало проще.
Сэм постоянно мерзла, иногда она плакала просто от желания согреться. Она ела, пока я стоял над ней и заставлял, но без аппетита. К тому же я догадывался, о чем она думала: еда – это момент уязвимый. Термоядерный блок давал энергию движку, приспособлениям добычи и очистки воды, приборам нагнетания и переработки марсианского воздуха в пригодный для человеческого дыхания. Но пищу мы выращивать не могли, а в отличие от запасных деталей и медицинской помощи нуждались в ней каждый день, так что она первой бы и закончилась (если не считать везения, которого у нас уже не было). Поскольку Сэм все равно не хотелось есть, то она решила, что есть и не будет, и тогда мы задержимся подольше и дадим удаче больше шансов повернуться к нам лицом.
Солнце окончательно ушло, дальше к югу низко над горизонтом повис Фобос, облачная пелена закрыла звезды. Наступила такая темень, какой я прежде и не встречал нигде. Мы остались.
Руды в кузове было много, но пока недостаточно. Жила все еще не повстречалась. Нам повезло найти пару тонн руды в устье одного сухого оврага, но она иссякла менее чем за три недели.
Следующее место, в котором стоило попытать счастье, находилось на сто сорок километров южнее, почти у самого края вечных снегов. Безумная и жуткая попытка, но, черт подери, все это было безумным и жутким.