– Ну? – осведомился он. когда Геннадий сел на вторую кровать и стянул ботинки.
– Экскурсия на секретную советскую фабрику по производству сибирской язвы. Завтра, после макмаффина с яйцом.
– Ого! – с чувством отозвался Амброс. – Придется надеть защитный костюм?
– Не в этот раз. – Геннадий лег, потом заметил, что Амброс смотрит на него с тревогой. – Да ты не бойся, – махнул он рукой. – Нас там интересует всего один подземный бункер, да и им, вероятно, никогда не пользовались. Знаешь, это предприятие никогда не работало на полную мощность.
– То есть делало всего пару сотен фунтов сибирской язвы в день, а не тонну, для чего было спроектировано! И это должно меня ободрить?
– Это приключение, – сказал Геннадий, рассматривая неровный потолок.
– Это полный отстой!
Амброс скрестил руки на груди и уставился в телевизор. Геннадий некоторое время размышлял.
– А что ты натворил, чтобы настолько разозлить «Гугл»? Уронил вездеход с обрыва? – Амброс промолчал. Геннадий сел. – Ты что-то нашел. На Марсе.
– Что за чушь? Дело совершенно не в этом.
– Ха. – Геннадий снова лег. – А я думаю, мне бы понравилось. Пусть даже не в реальном времени… но ездить по Марсу! Это было бы круто.
– Это тоже отстой.
– Да ну? А на мой взгляд, здорово смотреть, как перед тобой разворачиваются картинки Марса, переданные через низкоорбитальный спутник, – с высоким разрешением и трехмерные.
Но Амброс покачал головой:
– Это работает не так. В том-то и дело. Знаешь, я не мог поверить в такую удачу, когда победил в конкурсе. Думал, что стану кем-то вроде первого человека на Марсе, только для этого не придется даже выходить из комнаты. Но весь смысл работы вездехода состоял в том, чтобы проехать по местности, которую еще не фотографировали с уровня земли. А из-за паузы, пока сигнал достигал Марса, я не управлял вездеходом в реальном времени. Я проезжал в режиме «ускоренной перемотки» над розовыми холмами, которые при низком разрешении выглядели хуже, чем компьютерная игра сорокалетней давности, затем сбрасывал на спутник проложенный маршрут и отключался. Через двадцать минут вездеход получал команды и ехал до утра, затем передавал результаты. Наступал следующий день, и мне предстояло выбирать новый путь. У меня редко хватало времени хотя бы взглянуть, что мы реально сделали накануне.
Геннадий подумал.
– Немного разочаровывает. Но все же… это больше, чем когда-либо получат простые люди.
– Больше, чем когда-либо получат вообще все, – огрызнулся Амброс. – Вот в чем ужас. Тебе не понять.
– Да ну? – Геннадий приподнял бровь. – Мы, кто вырос в Советском Союзе, немного знаем, что такое разочарование.
– А я вырос в Вашингтоне, – парировал Амброс с несчастным видом. – В столице мира! Но мой отец менял работу за работой, и мы были очень бедны. Поэтому каждый день я видел то, что мог бы иметь: купол Капитолия, торговый центр, всю эту власть и славу… которые получали другие, но не я. Я – никогда. Поэтому я воображал будущее, целый новый мир, где я мог быть…
– Важным?
– Что-то вроде того, – пожал плечами Амброс. – NASA все обещало, что они вот-вот полетят на Марс, и я этого хотел. Я мечтал поселиться на Марсе.
Он смотрел настороженно, но Геннадий понял юношескую романтику и лишь кивнул.
– А потом, когда мне было двенадцать, разразилась война между Индией и Пакистаном, и они посбивали друг другу спутники. И обломки и мусор после тех взрывов еще столетиями будут летать вокруг Земли! Через это облако пилотируемому кораблю пробиться невозможно, оно как шрапнель. Черт, даже низкую околоземную орбиту не смогли очистить, чтобы возродить индустрию космического туризма. Я уже никогда не побываю в космосе по-настоящему! И никто из нас не побывает. Нам никогда не выбраться из этой помойки.
– Надеюсь, ты ошибаешься, – возразил Геннадий, хмуро глядя в потолок.
– Добро пожаловать в жизнь последнего человека, ездившего по Марсу. – Амброс стянул с кровати покрывало. – Вместо космоса я попал в гостиницу в Казахстане. А теперь дай мне поспать. Сейчас примерно миллион часов утра, как раз мое время.
Он вскоре захрапел, но у Геннадия из-за тревожных мыслей о метастабильной бомбе сна не было ни в одном глазу. Он надел очки и осмотрел местность вокруг SONPB, но фотографии из космоса, вероятно, давно устарели. Амброс был прав: сейчас никто не запускал спутники.
Впрочем, на старом заводе наверняка мало что изменилось, а место это достаточно простое. Он прикинул, где можно припарковаться, нашел здание 242, но тревога ничуть не уменьшилась, поэтому он поддался порыву и переключился на фотографии Марса. Небо изменило цвет с чистой синевы на оттенок ириски – но во всем прочем ландшафт выглядел тревожно похожим. Марс отличался красным грунтом, усыпанным камнями, но пустота, медленно разворачивающаяся вдаль монотонность равнины и тишина были такими же, как здесь, словно Геннадий шагнул в фотографию. Можно сказать, что он это и сделал. Геннадий знал, что, окажись он там на самом деле, увидел бы в этой сцене не больше движения. Он дал команду переместить точку наблюдения и некоторое время следовал по стопам Амброса – или, точнее, по колеям гугловского вездехода. Люди тысячи лет мечтали о таком, но все же Амброс оказался прав – это место в конечном итоге было не реальнее тех мечтаний.