Наконец они спустились.
– Загадка лишь усугубляется, – сказал Геннадий.
– Жаль, что мы не можем помочь вам больше. И извините, что угрожала вам оружием… Меня зовут Кыздыгой, – добавила она, протягивая руку.
– Э-э-э… какое… красивое имя, – проговорил Амброс, тоже пожимая ей руку. – А что оно значит?
– Оно значит «хватит рожать девочек», – ответила Кыздыгой с непроницаемым лицом. – У меня были консервативные родители.
Амброс открыл рот, но сразу его закрыл, перестав улыбаться.
– Ладно, удачи вам по сокращению Земель, – пожелал Геннадий, когда они подходили к закрытому пластиковой пленкой выходу.
С этим они и отправились обратно в Степногорск. Амброс прислонился к дверце машины и долго молча смотрел на Геннадия, потом спросил:
– Чем ты зарабатываешь на жизнь?
– Да так, чем придется. Чек оттуда, чек отсюда…
– Нет, серьезно. Зачем ты сюда приехал?
Геннадий скосил на него глаза. Пожалуй, парень заслуживал объяснения, после того как в него целились.
– Слышал когда-нибудь о метастабильных взрывчатых веществах?
– О чем? Нет. Погоди… – Он полез за очками.
– Не утруждайся. Это, по сути, сверхмощная химическая взрывчатка. И мой новый кошмар.
Амброс ткнул пальцем туда, откуда они уехали.
– А я думал, ты там микробов ищешь.
– Дело не в микробах, а в водородных бомбах. – Амброс его не понял. – Водородная бомба – это устройство для термоядерного синтеза, который запускается высоким давлением и высокой температурой. До сих пор такие условия могла создать лишь атомная бомба – плутониевая бомба, понимаешь? Плутоний реально трудно очищать, и он дает жуткие радиоактивные осадки, даже если использовать его совсем немного как запал для водородной бомбы.
– И что?
– А то, что метастабильные ВВ имеют достаточную мощность, чтобы запустить термоядерный синтез и без плутония. Они полностью разрушают связь между атомным оружием и атомной промышленностью, и это означает, что из-за их существования мы, хорошие парни, полностью теряем возможность сказать, у кого есть бомба, а у кого ее нет. Любой, кто сумеет достать метастабильную взрывчатку и немного трития, может создать водородную бомбу. Даже какой-нибудь злобный одиночка у себя в гараже.
– И кто-то ее уже делает.
Степногорск быстро приближался. Город по большей части представлял собой набор жилых кварталов советских времен, между которыми проглядывала широкая степь. Геннадий свернул с дороги, и они проехали через микрорайон номер два и мимо заброшенного дворца культуры. Впереди показалась их гостиница… окруженная мигающими огнями спецмашин.
– Ого! – воскликнул Геннадий. – Пожар?
– Сворачивай. Сворачивай!
Амброс уперся руками в низкий потолок «Таты». Геннадий бросил на него взгляд, но выполнил его просьбу.
– Проклятье! Они меня нашли.
– Кто? Это полицейские машины. С тех пор как мы здесь оказались, я каждую минуту был рядом с тобой, и ты никак не мог вляпаться в неприятности. – Геннадий покачал головой. – Нет, если это как-то связано с нами, то, скорее всего, люди Кыздыгой посылают весточку.
– Да ну? Тогда кто эти штатские среди полицейских?
Геннадий поразмыслил над ситуацией. Он мог просто подойти к кому-то из копов и спросить, но предположил, что Амброса от этого хватит сердечный приступ.
– Что ж… можно кое-что попробовать. Но это будет дорого стоить.
– Сколько?
Геннадий посмотрел ему в глаза.
– Ладно, ладно, – пробормотал Амброс. – Так что нам надо сделать?
– Тебе – только смотреть. – Геннадий надел очки и вышел из машины. Затем позвонил в Лондон, где все еще было раннее утро. – Алло? Лизавета? Это Геннадий. Привет! Как дела?
Он прихватил бинокулярную насадку к очкам, которой иногда пользовался, чтобы читать с расстояния серийные номера на трубах и бочках. Защелкнув ее на очках, он принялся рассматривать кучку людей, стоящих возле входа в гостиницу.
– Слушай, Лиза, можешь кое-что для меня сделать? Надо просканировать несколько лиц… Даже отдаленно незаконно, я уверен… Нет, я ни во что не влип! Разве я мог бы тебе звонить, если бы влип? Просто… хорошо. Я в таких делах спец. Лови картинки.
Он переслал изображения с очков в лондонскую квартиру Лизы.
– С кем ты разговаривал? – поинтересовался Амброс.