В костре трещали дрова, пуская в небо блестящие искры. Свет пламени оттеснял тьму, но недалеко. После долгого молчания Гюнтер мрачно сказал:
– Ложись.
Он заботливо укрыл ее одеялком, убедившись, что подстилка из сосновых веток достаточно плотная.
– Спи. Если утром проснешься, можешь считать себя очень везучей.
Когда Линнея уже засыпала, даларнская лошадка заговорила у нее в голове.
– Мне нельзя помогать тебе до тех пор, пока ты не попадешь в беду, – сказала она. – Но этот момент приближается.
– Ладно, – ответила Линнея.
– Если Гюнтер попытается схватить тебя, поднять или хотя бы даже прикоснуться, беги от него так быстро, как только сможешь.
– Гюнтер мне нравится. Он хороший тролль.
– Нет. Он хочет быть хорошим, но уже слишком поздно. А теперь усни. Я разбужу тебя, если появится опасность.
– Спасибо, – сонно отозвалась Линнея.
– Проснись, – сказала лошадка. – Только не двигайся.
Моргая, Линнея выглянула из-под одеялка. В лесу все еще было темно, но небо уже посерело, как пепел костра. Вдалеке она услышала тихий грохот – бум, еще раз чуть яснее – бум, а затем в третий раз, громче – бум! Казалось, что к ним приближается великан. А затем раздался такой оглушительный звук, что у нее уши заболели, а снег взвился в воздух. Весь лес наполнился прохладным мерцающим светом, так блестят под солнцем песчинки в мелком озерце.
Перед троллем вдруг возникла дама. Обнаженная и худая, она дрожала, как бледное пламя свечи, но была очень красива.
– О, Гюнтер, – промурлыкала дама, растягивая его имя, так что прозвучало «Гю-у-у-у-нте-е-ер». – Как же я скучала по тебе, мой маленький Гюнтхен!
Тролль Гюнтер согнулся почти вдвое так, что казалось, он поклоняется даме. Но голос его стал таким злым, какого Линнея до сих пор не слышала:
– Не зови меня так! Только она имела на это право. А ты убила ее. Она попыталась сбежать от тебя.
Он выпрямился и с яростью взглянул на даму. И только тогда Линнея поняла, что дама вдвое выше его.
– Думаешь, я не знаю обо всем? Это я научила тебя удовольствию, которое… – Белая дама замолчала. – Там что, ребенок?
Гюнтер торопливо ответил:
– Обычный поросенок, которого я скрутил, заставил замолчать и взял с собой, чтобы потом съесть.
Дама сделала несколько неслышных шагов над землей и подошла так близко, что Линнея из своего укрытия могла разглядеть лишь ее ноги. Они светились бледно-голубым и не касались земли. Девочка почувствовала, как глаза дамы смотрят на нее сквозь одеялко.
– Гюнтер, неужели ты взял с собой Линнею? Со сладкими, как сахар, ручками и ножками и сердечком, которое колотится, как у мышонка, угодившего в когти совы?
Даларнская лошадка шевельнулась в руке у Линнеи, но ничего не сказала.
– Ты ее не получишь, – прорычал Гюнтер, но в голосе его прорывались страх и неуверенность.
– Мне она не нужна, Гюнтер, – словно потешаясь, сказала белая дама. – Она нужна тебе. Поросенок, говоришь. Которого ты скрутил и заставил замолчать. Как давно ты набивал себе брюхо в последний раз? Кажется, это случилось в пустынных землях Польши.
– Не суди меня! Мы голодали, она умерла, и я… Я понятия не имел, что так случится.
– Ты помог ей умереть, ведь так, Гюнтер?
– Нет-нет-нет, – простонал он.
– Ты подбросил монетку, чтобы решить, кто это будет. Почти справедливо. Но бедняжка Аннелизе доверила подбросить монетку тебе. Конечно же, она проиграла. Она сопротивлялась, Гюнтхен? Прежде чем умереть, она поняла, что ты натворил?
Гюнтер упал на колени перед дамой.
– Прошу, – прорыдал он. – Прошу! Да, я плохой, ужасный человек. Но не заставляй меня это делать.
Линнея все еще пряталась под одеялком, тихо, как котенок. Она почувствовала, что даларнская лошадка скачет вверх по ее руке.
– То, что я собираюсь сделать, – прошептала она, – это преступление против невинности, и я приношу свои искренние извинения. Но альтернатива намного хуже.
А затем она забралась девочке в голову.
Сперва даларнская лошадка заполнила собой мысли Линнеи, так что больше ни для чего другого не осталось места. Затем она разрослась по всем направлениям, и голова раздулась, как шарик, и все тело тоже. Каждая часть тела стала огромной. Одеялка не хватало, чтобы его укрыть, поэтому девочка его отбросила.
И встала.