Он пошел по дороге, которая, насколько я видел, никуда не вела – только ветер и дорога без конца, – и я, боясь сделать что-то не так и остаться в этом жутком месте, в точности повторял его движения вплоть до резкого поворота головы и артритного прыжка в сторону, словно мы играли в классики. В какой-то миг Аврам даже согнул правую ногу и поскакал на левой, а следом и я.
Не помню, как долго это продолжалось. Но помню – хотя предпочел бы забыть, – как Аврам вдруг резко остановился и мы оба услышали мягкий скребущий звук, иногда переходивший в цоканье, словно чьи-то когти начинали стучать по камню.
– Черт, – снова сказал Аврам.
Быстрее он двигаться не стал, но, когда я подошел к нему почти вплотную, вытянул руку и дотронулся до меня. Аврам все чаще смотрел влево, и в глазах его мелькало беспокойство. Я помню, что старался отвлечься, пытаясь понять по звуку, сколько ног у нашего преследователя, две или четыре. Сейчас я понятия не имею зачем, но в тот момент это отчего-то казалось мне очень важным.
– Продолжайте двигаться, – сказал Аврам.
Он снова шел впереди меня, но теперь уже медленнее, а я, в отличие от него, постоянно оборачивался назад и потому наступал ему на пятки. Локти он прижал к телу, выставив вперед лишь ладони, словно внезапно ослепший. Я сделал то же самое.
Даже теперь… даже теперь, когда порой я вижу во сне эту ужасную грунтовую дорогу, мне снится не то, как я спотыкался обо что-то, зная, что не нужно смотреть на землю, и не странное цоканье за спиной. Нет, снится лишь Аврам, идущий впереди меня, смешно дергающий головой и плечами, и его руки, которые ощупывают и месят воздух, словно тесто. А я плетусь следом, пытаясь не отстать, внимательно повторяя каждый его жест, намеренный или случайный. Во сне мы все идем и идем, без цели и будущего.
Внезапно Аврам пронзительно вскрикнул на непонятном мне языке, я повторил за ним, как смог, затем он завершил игру в классики оборотом вокруг оси и буквально бросился на землю влево. Я сделал то же самое, тут же закрыв глаза и едва не испустив дух. Когда я их открыл, он уже поднялся и стоял на цыпочках; помню, что я даже подумал: «Наверное, ему больно, с его-то подагрой». Левой рукой он тянулся вверх, как можно выше. Я повторил движение… и почувствовал под пальцами что-то твердое и грубое… подтянулся вверх, как и он…
…и понял, что нахожусь уже в другом месте. Моя левая рука все еще сжимала то, что оказалось выступающим кирпичом высокой колонны. Мы стояли в каком-то зале, напоминающем огромный вокзал, потолок куполом сходился где-то так высоко, что я даже не мог разглядеть на темных стенах ни рекламы, ни даже названия станции. Впрочем, название не имело бы смысла, потому что железнодорожных путей я тоже не увидел. Понял лишь одно – что мы выбрались с той пыльной дороги. Оторопев от облегчения, я глупо захихикал, даже немного безумно, и сказал:
– Не помню, чтобы «Студия Юниверсал» водила сюда людей на экскурсию.
Аврам сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Все в порядке, – наконец сказал он. – Уже лучше.
– Лучше, чем что? – Большую часть своей жизни я провел в недоумении, но эта фраза затмила все. – Мы все еще в Околомирье?
– В центре Околомирья, – гордо ответил Аврам. – В самом сердце, если хотите. То место, где мы только что были, – это что-то вроде остановки в неблагополучном районе города. А это… Отсюда можно попасть куда угодно. В любую точку. Вам всего лишь надо… – он замешкался, чтобы подобрать правильный эпитет, – надо прицелиться поточнее, и Околомирье приведет вас туда. А еще лучше знать точные географические координаты того места, куда вам надо. – Я ни на секунду не усомнился, что именно так он и поступал. – Но самое главное, нужно сосредоточиться, наиболее полно представить себе это место, со всеми его особенностями, а затем… очутиться там. – Он пожал плечами и улыбнулся немного сконфуженно. – Простите, все это звучит довольно странно, вроде космоса и единения с миром. Я и сам не сразу до всего дошел. Целился, например, на Мачу-Пикчу, а попадал в Кейптаун или хотел посмотреть на Галапагос, а появлялся в Рейкьявике, и так раз за разом. Ну что, tovarich[23], в какую точку мира вы бы хотели…
– Домой, – ответил я прежде, чем он успел закончить свой вопрос. – Город Нью-Йорк, западная сторона Семьдесят девятой улицы. Высадите меня у Центрального парка, оттуда я дойду пешком. – Я поколебался немного, но все же сформулировал вопрос: – А как мы там окажемся: выскочим из земли или медленно проявимся в воздухе? И вообще, это будет настоящая Семьдесят девятая улица или… или нет? Мой капитан, похоже, в наших рядах появились возражения. Говорить со мной, Большой Бвана, сэр.