— Мне казалось, тебя невозможно убить.
— Я боюсь не за себя. Мне страшно за тебя, Серейджен.
— Я не Серейджен, а Фейаннен.
— Кто такой Фейаннен?
— Я, когда боюсь или злюсь, когда мне нужно мыслить хладнокровно и эффективно, когда требуется одновременно удержать в голове миллион всяких мелочей, когда играю в азартные игры, охочусь или собираюсь вложить деньги в ценные бумаги.
— Твой голос… изменился.
— Потому что я сейчас — другой. Скажи, ты сколько уже живешь на нашей планете?
— Ты грубый. И холодный. Серейджен никогда не был таким.
— Так я и не Серейджен.
Раздался громкий лязг — ставни прогнулись от мощного удара, и одно из окон разбилось.
— Ладно, значит так, мне плевать, что здесь происходит, но вам пора выметаться. — Владелец кафе выскочил из-за своей стойки и направился к Сериантеп. Фейаннен преградил ему дорогу.
— Эта женщина — гость твоей страны и нуждается в твоей защите.
— Она не женщина. Просто скопление… насекомых. Тварей. Крошечных.
— И замечу, серьезно напуганных крошечных тварей.
— Не думаю. Как вы сами сказали, да и в новостях об этом говорилось, их нельзя на самом деле убить.
— Зато они могут сделать очень больно. И она — в том числе.
Они сцепились взглядами, а затем разошлись. Продавец матэ вернулся к своим огромным бакам с кипящей заваркой. Шум, доносившийся с улицы, сменился напряженной, выжидающей тишиной. Ни Фейаннен, ни Сериантеп не поверили, что толпа отступила, хотя снаружи и свирепствовал мороз. Свет мигнул один раз, потом другой.
— Я могу их разогнать, — с неожиданной яростью произнесла Сериантеп.
Торговец поднял на нее взгляд.
— Нет, — прошептал Фейаннен.
— Могу. Я сумею протечь под дверью. Перестроиться не сложно.
Глаза владельца лавки расширились от ужаса. Демон, исчадие зимы, сидел прямо в его чайхане на набережной!
— Они и без того вас достаточно боятся, — сказал Фейаннен.
— Но почему? Мы же прилетели, только чтобы помогать и учиться от вас.
— Неужели ты думаешь, будто их волнует, что вы чему-то там учитесь? Они считают, что вы скрываете от нас свои тайны.
— Мы?
— От них. Так что не стоит их еще и пугать. Рано или поздно прибудет полиция или прокторы из Консерватории. Или эти ребята просто устанут и разойдутся по домам. Их терпение тоже не вечно.
— Да, ты прав. — Она тяжело осела на стул. — Чертов мирок… и зачем я только прилетела сюда?
Сериантеп запрокинула голову и посмотрела в потолок так, словно неровный свет его ламп напомнил ей о далеком созвездии родных колоний, зависших над огромной водной планетой. Сейчас она озвучила вопрос, которым, как знал Фейаннен, часто задавался и Серейджен. Она изображала из себя аспиранта, повышающего свой уровень образования в вопросах пространственно-временного континуума и констант, лежащих в основании космологии. Тысячелетний пост-человек, непринужденно надевающий на себя личину двадцатилетней девушки, чтобы сыграть роль студентки. Ей нечему было учиться у Серейджена. Все знания скитальцев Анприн, накопленные ими за десятки тысяч лет миграции, были на физическом уровне вписаны в ее нити. Она познала все истины мира и теперь лгала каждой клеточкой своего тела. Ей были известны секреты Анприн. Казалось бы, никаких оснований для возникновения отношений, и все же Серейджен любил ее. Но не воспринимала ли сама Сериантеп все происходящее как простую интрижку; туристка, мальчик-абориген, короткий курортный роман.
Она вдруг подалась вперед и сжала лицо Фейаннена в своих ладонях.
— Летим со мной.
— Куда? Кто?
— Кто? — Сериантеп раздраженно покачала головой. — Черт! Серейджен. Но это будешь и ты, конечно же. Ко мне, в Колонии. Я уже давно собиралась предложить. Мне хотелось бы, чтобы ты увидел мои миры. Сотни планет, подобных жемчужному ожерелью, сверкающему на солнце. А внутри, под коркой льда, — миры внутри миров внутри миров… я запросила разрешение на переезд еще несколько месяцев назад, но не решалась говорить тебе.
— Но почему? Что мешало тебе сказать? — между Тей и флотилией Анприн, расположившейся на орбите Теяфай, постоянно тек небольшой, но верный ручеек обмена дипломатами, учеными и журналистами. Возвращаясь домой, они становились всемирными знаменитостями, к их мнению и опыту прислушивались политики, их приглашали на телешоу, рассказывали про них в новостях, а благодаря прессе все население планеты знало каждую черточку их лиц, каждый элемент биографий. Серейджен никогда не понимал, почему люди так любят делать из других знаменитостей и чего ожидают от них, но при этом он не настолько еще привык к затворничеству за крепостными стенами Коллегии, сдерживающими долгую осаду Большой Зимы, чтобы не понимать, какие выгоды может принести ему известность. Свет вдруг словно стал ярче, и ушло осознание некого особого шевеления на улице: не подлинной тишины, а какого-то ожидания. Серейджен сменил Фейаннена. — Так почему ты не спрашивала?