Но куда больше его заботил другой секрет чужаков.
Торбен не мог не видеть, что все семинары, проводившиеся в гнезде над водным шаром, полностью сменили свое содержание. Студентка вдруг стала учителем, а бывший преподаватель — учеником.
«Чего же вы хотите от нас? — вопрошал Торбен самого себя. — Чего вы хотите на самом деле?»
— Не знаю, меня это не волнует. Важно одно: стоит мне найти коммерческое применение технологии создания одиннадцатимерных черных дыр и разработать защиту от вторичного излучения, и я стану богаче, чем Бог, — сказал Етгер — коренастый, дерганый выходец с Опранна. Аборигены этих островов обычно славились своей грубостью и неотесанностью, но Торбену Етгер показался вполне приемлемым собеседником и разумным человеком. — Нет желания прогулять до водопадов Теннай?
В небо поднялась крошечная эскадрилья физиков, вооружившихся бутылями с вином и сладкими пончиками. Те, что были уже слишком стары, чтобы доверять своим телам, воспользовались небольшими воздушными скутерами, но Торбен предпочел лететь самостоятельно. Он наслаждался физической нагрузкой. Ему было приятно осваивать эти странные, совершенно инопланетные движения рулевым хвостом, закрепленным на летном костюме. Ему нравилось, как работают его ягодичные мышцы.
Конечно, Водопады были видны из западных окон Гостевого Дома, но подлинный восторг охватывал вас, когда, подлетев на двадцать километров, за привычным рокотом воздушного транспорта вы начинали слышать грохот воды. Любители пикников всегда поднимались на самый верх, к корням подвесных башен, чтобы ничто не мешало наслаждаться пейзажем. Водопады были окружены густыми зарослями перевернутых деревьев, выраставших до нескольких километров в условиях почти нулевой гравитации. Их зеленые стволы скрывались в сыром тумане разлетающихся брызг. Ученые приземлились на широкой площадке, вырезанной на одной из огромных ветвей. Торбен с великим удовольствием снял с себя костюм, вытянул ноги и повернулся к Водопадам.
Что вы испытываете, глядя на них, сильно зависит от того, откуда вы смотрите. Если делать это снизу, от поверхности моря, поднимая голову к ледяному своду, вы увидите довольно обычный водопад — цилиндрический поток в два метра шириной и сорок километров в длину. А вот если сидеть, закинув ноги наверх, вы увидите куда как более впечатляющее зрелище: титанический гейзер. Вода поступала с насосной орбитальной станции со сверхзвуковыми скоростями, и там, где она сливалась с основным океаном, вздымались бурлящие, многокилометровые волны, закручивающиеся пенными гребнями и вспучивающиеся пузырями точно какие-нибудь протуберанцы. Грохот стоял невообразимый, но листья созданных благодаря наноинженерии деревьев глушили его. Торбен чувствовал, как дрожит под ним ветвь, толстая, точно крепостные стены университета Джанн.
Вино было откупорено и разлито. Бисквиты, которые по старинной привычке вручную испек Ханней — в одном из своих Аспектов он был шеф-поваром, — разошлись по рукам и стремительно поглощались. Сладкое и легкое пряное вино мешалось на языке Торбена с солоноватыми брызгами очередного выкачанного пришельцами океана.
Существовали негласные правила посещения Водопадов. Никакой работы. Никакого теоретизирования. Никакого интима. Пятерых ученых как раз хватало для возникновения почти семейных отношений, и в то же время их было достаточно мало, чтобы образовать замкнутый коллектив. В основном их разговоры обращались к покинутому дому, к оставленным любимым, рождению детей, семейным успехам и неудачам, слухам, политике и спорту.
— Ах, да. Вот. — Етгер подбросил перед собой письмо, и оно медленно закружило в воздухе. Обитатели Гостевого Дома получали послания с родины на тонких, как волос, листках, отслаивавшихся от стен их комнат точно какая-нибудь перхоть. Способ доставки был даже в некотором роде красив, но неаккуратен: интимные письма порой приходили нежданно и, подхваченные порывом сквозняка, летели по коридорам гнезда. Нет ничего более неприятного, чем случайно заглянуть в чужую жизнь.
Торбен поймал и развернул шелестящий свиток. Пробежавшись по нему взглядом, он моргнул и перечитал еще раз. Затем он сложил его в восемь раз и сунул в нагрудный карман.