Он оглянулся. Брат Куртс, его ведущий следователь, стоял, как всегда, немного ближе, чем нужно.
– Сэр, – прорычал монах.
Крупный мужчина, один из тех бледных северян, которые почему-то никогда не продвигались высоко в церковной иерархии, Куртс был намного крупнее его самого. Он казался булыжником в снежном поле. Здесь, посреди службы, его массивная фигура и темно-коричневая, грубой пряжи одежда, присущая Сибеллийскому ордену, кричаще выделяла его из толпы хористов в летящих шелковых нарядах, которые, должно быть, заполнили верхнюю галерею, пока Квинкс медитировал.
– Куртс?
– Вы должны идти, сэр. У нас срочный визит с Верхнего уровня. Воздухом.
– Воздухом?
На какой-то момент Квинкс почувствовал себя глупо, необычное ощущение для него. В последнее время о делах большой срочности сообщали по телелокатору. В его собственном кабинете эта новинка появилась тремя годами ранее, намного позже того, как проложили подводный кабель по дну Аттик Мэйн от Верхнего уровня к латеранам. Вопросы повышенной секретности обсуждались совершенно иначе и всегда с предельной осторожностью.
Отправить дирижабль через море в ночь смерти его святейшества означало примерно то же, что зажечь сигнальный огонь.
– Воздухом, сэр, – подтвердил Куртс. – Мэтриот отправил посланника.
Мэтриот. Этот человек олицетворял честность, и не стоило бы паниковать, даже если бы он отправился на луну. Но выбранное им время… От всего этого несло политикой. На какое-то мгновенье Квинкс почувствовал себя дурно.
– Судном Талассоправосудия?
Монах покачал головой.
– Гоночной яхтой. Как я понимаю, все должно выглядеть так, будто это полет на спор, затеянный молодыми городскими дармоедами.
Квинкс вынужденно признал, что прикрытие получилось довольно правдоподобным, хотя и явно нарушало Талассоправосудие. В некоторых обстоятельствах скандал служил предметом торговли с Верхним уровнем. Квинкс отложил в сторону размышления о том, каким образом связан с этой торговлей Люкан Мэтриот. На данный момент настолько срочное послание станет поводом отвлечься для его скорбящего сердца.
Насколько желательным или нежелательным, еще предстояло увидеть.
Он не потрудился спросить, читал ли Куртс послание. Этот человек не стал бы такого делать. За всю свою жизнь Квинке полностью доверял лишь двоим. Первый из них прошлой ночью ушел в руки Несотворенных. Второй стоял перед ним. Несмотря на свои многочисленные недостатки, монах был предан ему до мозга костей. «Кровь и обеты, обеты и кровь», как они говорили когда-то.
Квинкс подобрал подол рясы и поднялся с молельной скамьи. Он поощрительно кивнул диакону, уже давно перешедшему к третьей итерации погребальной мессы и выглядящему явно устало, прежде чем, следуя за своим человеком, покинуть Высокий придел.
Они заперлись в маленькой столовой, из которой Квинкс, опираясь на силу своего положения, безжалостно выгнал четырех голодных священников. От тарелок с простыми яйцами и тостами из черного хлеба все еще поднимался пар. Квинкс просмотрел содержание конверта, который передал ему Куртс. Печать в глазах поднаторевшего в таких делах Квинкса выглядела подлинной. Для послания, спешно преодолевшего сотни миль открытой воды, письмо было достаточно коротким, и это казалось даже смешным. Единственный кремовый листок гербовой бумаги Планетарного общества, с той гладкой поверхностью, какую часто предпочитают очень богатые люди, пусть для нее и требуется больше чернил. Спешный почерк, скорее неряшливый, чем аккуратный, чернила необычно зеленого цвета, одна из слабостей Мэтриота. И действительно, лишь несколько слов.
Но каких опасных.
Дату проставили прошлым днем, хотя и без указания времени. Подумав, Квинкс понял, что послание могло быть написано до того, как стало известно о смерти Иона, во всяком случае, если судить по количеству миль, которое оно преодолело пусть даже со скоростью гоночной яхты.
«Преподобный,
сегодня в Планетарном зале вновь прозвучала экстерналистская ересь. К моему удивлению, талассократы взяли под стражу молодого человека, о котором идет речь, но на этот раз я обезопасил его работу. Существует вероятность эмпирического свидетельства.
М.».
Свидетельство.
Доказательство.
Знал ли Ион прошлой ночью, что это письмо уже в пути, как знал он то, что умирает? Или просто теперь пришло время для таких испытаний? Приторный запах остывающих яиц не дал ответа.