Торгаш каким-то образом прознал, чем она занималась в его отсутствие, и обрадовался. Тот плоский мир оказался очередным из бессчетных предметов его восхищения.
– Что это такое? – спросил он, возвращая серый мир на экран. – Есть мысли, Греза?
Очевидно, это было что-то важное. Но, поскольку Торгаш охотнее реагировал на незнание, она пожала плечами:
– Нет. Никаких мыслей.
– Я прибыл оттуда.
– Это Земля? – спросила она недоверчиво.
Ее реакция огорчила его. Он покачал головой, затем произнес:
– Это не мир. Это звездолет.
– Ты прибыл на этом шаре?
– Не совсем так.
Она ждала, зная, что продолжение не замедлит последовать.
И оно последовало. Он долго распространялся о древнем, пустом сосуде, который был найден дрейфующим меж галактик, и рассказал, как люди забрали его себе и отправили великолепный трофей в круговое галактическое странствие. Торгаш долгое время путешествовал внутри этого корабля, а потом, на судне гораздо меньшем, явился сюда.
– Этот шар движется по кругу?
– Если еще не сбился с курса, – ответил он, – то да.
– Значит, в итоге он обнаружит нас здесь, – заключила она.
Торгаш покачал головой.
– Для начала, звездолет не направлялся сюда, и потом, я сомневаюсь, что его капитанов заинтересует нечто столь далекое и убогое. Прости.
– За что? Разве ты ведешь этот пухлый корабль?
– Великий Корабль. Это его название.
Она втайне решила, что имечко так себе. Пренебрежительно пожав плечами, заметила:
– Чем бы ни был этот шар… раз он сюда не вернется, то может с тем же успехом и вовсе не существовать… тогда зачем тратить время и думать о нем?
О том, что у нее будет ребенок, предупредила мать. И в том же неотвязном сновидении сообщила: дитя обречено на смерть. Но затем покойница рассмеялась и напомнила, что эта участь ждет всех детей. Главное, чтобы оба хорошо питались и младенец родился крепким, а после она должна научить сына – это будет мальчик – всему, что пригодится в жизни. Потом, если мальчик окажется не только сильным, но и везучим, прискорбный день удастся отложить на тысячу непростых и замечательных лет.
Тут женщина проснулась и обнаружила, что стоит глубокая ночь, а мужчина спит рядом.
Что же дальше?
Ее первым порывом было бежать, и немедленно. Жизнь, проведенная в непрестанном бродяжничестве, требовала не меньшего. Но она находилась взаперти, по крайней мере пока. Застряла в постели этого спящего великана, лишенная выбора, могущая только смирно лежать, тихо дышать и тщательно обдумывать, как и почему действовать дальше, что бы она ни предприняла.
Для развивавшегося плода не было ничего важнее питания.
Торгаш мог днями разглагольствовать о крошечных безымянных органах, редкоземельных элементах и о том, как трудно организму построить новый мозг. Но она не нуждалась в отвлеченных понятиях, чтобы понять глубину эгоизма и грубости нерожденных. Они забирали свое из каждого глотка воды и пищи. А если этого воровства было мало, то с удовольствием забирались в кости несчастной матери и поглощали ее запасы драгоценных веществ.
Каждая беременность была небольшой войной, и чрезмерное превосходство одной из сторон грозило гибелью обеим.
Ее мать носила не меньше десяти плодов и прибегала ко всем проверенным хитростям – высасывала из одежды пот и пила собственную мочу. Конечно, и съедала она сколько могла, что означало порой отвратительную и опасную пищу. И все же зрелости достиг всего один плод. Трое детей умерли в младенчестве от недоедания. Еще шестеро развивались слишком медленно, а когда наступил голод, их живому вместилищу пришлось прервать беременность и впитать обратно то, чему не суждено было достроиться.
Остаться с Торгашом – и голоду не бывать.
Но это был его остров, его дом. Во многом она оставалась заблудившейся странницей, едва знакомая с ним, неспособная поверить, что когда-нибудь перестанет ощущать себя невежественной нахлебницей.
Остаться здесь – и ребенок почти наверняка доживет до зрелости.
Но зачем? Это, может быть, первый ребенок из пяти или пятидесяти. Настанет день, когда плодородный край и окружающая его вода не смогут прокормить их семью. Ее потомству придется пешком и на лодках возвращаться на материк, чтобы выживать в опасном, густонаселенном мире, не будучи к этому и вполовину готовым.