«Однажды я любил всем сердцем, – подумал Пим. – Довольно ли этого?»
Он знает: она была в Брошенном год назад. Но уехала прежде, чем прибыл Пим. Где она сейчас? Можно узнать, но Пим не делает этого. Она на обратном пути через внешнюю систему – может, в Лунах Галилея, где ее популярность высока. Пим решает напиться.
Несколько часов спустя он, шатаясь, плетется по темному переулку мимо кальянных и «кукольных домиков», клиник бодимодификации, одинокой миссии Церкви Робота, нескольких старомодных распивочных. Все, что растет в Брошенном, рано или поздно перегоняется в алкоголь. Или в курево.
Голова болит, сердце колотится. «Слишком стар», – подумал Пим, наверное, вслух. Два инсектоида материализовались из темноты и набросились на него. «Что это вы де…» – начал Пим, путаясь в словах, пока две машины умело обшарили его карманы, вторглись в главный узел – Пим только и мог, что тупо моргать, но отмечал, что подписчиков прибавилось, и понимал, что его грабят.
«Устройте шоу», – захихикал Пим. Попытался врезать одному инсектоиду, и тонкая, изящная металлическая рука протянулась и коснулась его – укус иглы в горло…
Парализован, но в сознании – не может звать на помощь, да и какой смысл? Это же Брошенный, если загнешься здесь, то виноват только ты.
Что они делают? Почему еще не сбежали? Пытаются отсоединить его мемкордер, но это же невозможно – они что, не знают, что это невозможно? – он прошит насквозь, получеловек-полумашина, записывающий все, ничего не забывающий. Внезапно Пим пугается, и паника словно вливает в него ледяную воду, и он пытается двинуться, слегка шевелится, зовет на помощь, хотя голос слаб и тонок, и рядом все равно никого, кто мог бы услышать…
Они вырывают куски памяти, терабайты жизни, дни и месяцы и годы исчезают в темном облаке. «Перестаньте, пожалуйста, – бормочет Пим, – пожалуйста, не надо…»
Кто он такой? Что он тут делает?
Имя. У него же есть имя…
Где-то далеко – крик. Два инсектоида поднимают вытянутые морды, щупальца вздрагивают…
Звук взрыва, и одна из тварей исчезает – горячие куски металла жалят Пима, жгут, жгут…
Вторая тварь отступает, подняв четыре клешни, как пистолеты…
Треск выстрелов отовсюду, в груди твари – огромная дыра, инсектоид исчезает в темноте.
Над Пимом появляется лицо: темные волосы, бледная кожа, глаза, словно убывающие луны:
– Пим? Пим? Слышишь меня?
– Пим, – шепчет он странно знакомое имя. Закрывает глаза, и больше не чувствует боли, и уплывает в прохладную, спокойную тьму.
ПАУЧЬЕ ЛОГОВО, ЛУНА, ГОД ПЕРВЫЙ
Нет, не память, скорее пленка, что-то видимое – проявляется из темного в светлое, лики чудовищ, нависшие над ним. огромные, как луны: «Пим! Мой милый маленький Пим!..»
Ладоши хлопают, и его прижимают к теплой, мягкой груди, он начинает плакать, но тепло обволакивает его. он уютно устраивается, и он счастлив.
– Пятьдесят три миллиона в пиковом показателе, – говорит кто-то.
– День первый, – говорит кто-то. – Год первый. И пусть все твои дни будут такими же счастливыми, как этот. Ты родился, Пим. Твой нарратив начат.
Он отыскивает сосок, пьет. Молоко теплое.
– Ну тихо, мой маленький. Тихо.
– Смотри, он оглядывается. Хочет увидеть мир.
Но это неправда. Он хочет только спать в этом теплом, спокойном месте.
– С днем рождения, Пим.
Он спит.
ПОЛИФЕМУС ПОРТ, ТИТАН, ГОД СЕМНАДЦАТЫЙ
Вечеринка кишит людьми, домовая нода исключительно громко выдает «Нуэво Кваса-Кваса», полно «Сионского особого крепкого», сильный сладковатый аромат стоит в воздухе, впитываясь в одежду и волосы, и Пим слегка пьян.
Полипорт, Пим тут сам по себе: мама осталась в Галилеевой Республике, а он сбежал – прыгнул в древний транспортник, «Ибн аль-Фарид», Юпитер – Сатурн, в одну сторону.
Первый раз чувствует себя свободным. Показатели взлетают, но он за этим даже не следит. Пим не следует нарративу, а просто живет собственной жизнью.
Портовые бомжи шляются по Полипорту, мальчишки, вернувшись с Марса, лун Юпитера и колец Сатурна, высматривают корабли для следующего перелета в никуда…
Вечеринка: пара метеохакеров жалуется на устаревшие протоколы; в уголке корабельная крыса с «Ибн аль-Фарида» – Пим смутно помнит его по полету – весь в Луисе By, блаженная улыбка на роже, подключен, слабые токи щекочут его центры удовольствия; пять здоровых блондинок-австралиек с Земли в кругосистемном туре – разговоры летят вокруг Пимовой головы: «А откуда вы? А куда вы? А вы откуда?»