Обычно я игнорировал подобные «душеспасительные беседы», но в этот раз что-то будто дернулось внутри, возмутилось - захотелось доказать хотя бы собственной матери, что я тоже чего-то стою.
-Мам, успокойся, пожалуйста, -попытался я ее урезонить, - Я здесь тоже не ерундой занимаюсь. Я ищу работу за рубежом. Сейчас рассылаю резюме. Я перееду, устроюсь там на работу, смогу тебе деньгами помогать, тебе больше не придется пахать на двух работах, я …
Я осекся, оторвав глаза от монитора. Впервые в жизни я понял, что значит «почернеть от ярости». Глаза моей матери по-настоящему напугали меня. Такой взгляд я видел до этого только в фильмах ужасов – у каких-нибудь викингов-берсерков, у диких животных, обезумевших от ярости.
-Так ты тоже решил меня бросить! – взревела она, - Дрянь! Ничтожество! Лучше бы я аборт сделала! Отродье ублюдочное! Лучше бы ты тоже из окна вышел, тварь такая!
Мать бросилась к компьютеру. Сейчас к своему стыду я вспоминаю, что это был единственный случай, когда я встал на чью-то защиту – я загородил системный блок собой, но нужен ей был не компьютер. Ловким движением она выдернула провод из монитора и совершила привычный замах, черная змея в ее руке хищно взвилась, готовая опуститься на мое лицо. Я закрыл глаза, ожидая удара, но… ничего не происходило. Открыв один глаз, я удивился. Мать будто превратилась в каменное изваяние, и лишь лицо находилось в непрерывном движении. Глаза ее шарили по комнате, будто в поисках какого-то предмета, а губы беспорядочно шевелились, словно она пыталась подобрать подходящее слово, которое только-только вертелось на языке. Потом тело моей матери грузно рухнуло на пол, словно ей подрубили ее многострадальные ноги-колонны. Мама не шевелилась, только смотрела на меня уже совершенно иначе – словно ища помощи и защиты. Сквозь шум в ушах до меня донесся вымученный шепот : «Скорую, сыночка, пожалуйста, скорую!»
Но я остался на месте. Не знаю, что двигало мной в тот момент – страх, шок или безразличие. Врачи потом сказали, что моя мать умерла от разрыва аневризмы мозга. А шум в ушах не прекращался и весь мир будто проходил через какой-то фильтр из грязной ваты, становясь серым, неясным и гулким, будто я на все смотрел со дна грязного, покрытого ряской пруда. Похороны, морг, ритуальные агенты, бальзамация, всего этого я не запомнил. Подвязанная челюсть и отвратительно расслабленное, похожее на потекший воск, лицо с навсегда закрытыми глазами – все что осталось в памяти от этих мрачных недель.
Лишь на краткий миг мое сознание прояснилось – когда тетка по маминой линии, которую я видел от силы два раза – она же помогла с похоронами – сообщила мне с каким-то отсутствующим видом что я единственный наследник и загаженная двушка в девятиэтажке на окраине Магнитогорска теперь моя.
Нет, радости не было. Все же я понимал, что вина за смерть моей матери лежит на мне, и это ощущение угнетало, но… Я понял,что мои проблемы теперь решены.
В интернете я связался с мужиком средних лет по имени Тарик – он переехал в центр Мюнхена откуда-то из Афганистана и теперь подрабатывал тем, что помогал клиентам с эмиграцией.
Я не буду описывать также и муторную процедуру продажи квартиры, за которой последовали совершенно непонятные мне манипуляции с документами, перечисления денег на разные счета, но кончилось все тем, что я стоял совершенно ошеломленный с маленьким чемоданом, набитым моими нехитрыми пожитками с лэптопом и курил на заправке аэропорта. Разговорчивый таксист пытался увлечь меня беседой, рассказывая про собственный бизнес в Киеве, про дочку-красавицу, но я был слишком загружен собственными мыслями.
А мысли были…невероятные. Новые. Вот я стою, курю, никто на меня не кричит, никто не пытается ничего отобрать или сделать мне больно. Вот в моей руке мой первый в жизни чемодан. В нагрудном кармане алеет страницами свежеотпечатанный паспорт, а в нем, драгоценная, выстраданная, многократно оплаченная поездками, ложью и деньгами зеленоватая рабочая виза Федеративной Республики Германия.
Хамоватый пограничник долго листал мой паспорт с недовольным лицом, а я дрожал, как осиновый лист, отчаянно умоляя всех известных мне богов, чтобы все получилось. Как во сне, я прошел зону таможенного контроля, путаясь в ремнях и шнурках. В магазине Дюти-Фри – впервые в жизни я увидел столько дорогих вещей. Пересчитав деньги, что остались у меня после покупки визы, оплаты комнаты в Мюнхене на месяц и множества других затрат, сопутствующих эмиграции я счел, что могу позволить себе отпраздновать самое большое дело в моей жизни. Купив себе маленькую бутылочку вермута «Чинзано» я подошел к гигантскому окну, за которым, словно большие белые киты лениво ползали самолеты, я, улыбнувшись своим мыслям, легонько чокнулся со стеклом и сделал глоток. Сладкий и терпкий напиток мне понравился – я решил, что буду его иногда себе позволять, когда устроюсь в этом прекрасном и далеком Там. Трижды «Ха!»