Но потом началось то, что я бы хотела выкинуть из своей головы, забыть… навсегда…
Когда мы вернулись к лагерю и взобрались по крутому холму, всем нам предстала ужаснейшая картина. Кровь, тела, погром… Я еле сдерживалась, чтобы не закричать, но даже так что-то мне не давало этого сделать. Я словно застыла на мгновение. Мельком взглянув на остальных, я увидела их с таким же шокированным выражением лиц.
Кодо немного тряслась и словно пыталась что-то сказать, но у неё перехватило дыхание. Ито стошнило от увиденного практически сразу. Оливер более-менее держался, но тоже пребывал в шоке, замерев. А вот Шун, казалось, ещё секунду был в таком же состоянии, но, сделав лишь пару вдохов, он тут же успокоился и вновь взглянул на этот ужас спокойным и холодным взглядом. Я, конечно, знала, что раньше он потерял своих родителей, и не представляла, что конкретно ему пришлось пережить, но сейчас вернуть ясность ума так быстро…
И именно Шун первым заметил того, кто это всё совершил. Некто в тёмной одежде, похожей на броню, и с мечом в руках. Кровь стыла в жилах только от того, что я смотрела на него. Я не могла даже шагу сделать. Но вот Шун выглядел совсем иначе. Его лицо приобрело такое выражение, которого я раньше никогда не видела. Злой, наполненный яростью в глазах, он сделал шаг вперёд, не испытывая того страха и ужаса, что окутал нас. Только когда я поняла, что он собирается сделать, моё сердце начало биться всё быстрее и беспокойнее.
– Шун-кун, нет, не надо! – Я собрала все силы и крикнула в его сторону, но он даже внимания не обратил на это.
– Это опасно! – И слова Ито он не услышал.
– Не подходи к этому маньяку! – И уж тем более Оливера.
Я… я просто не знала, что делать! Я не могла и шагу ступить, так что остановить его просто не могла. Как же так? Целенаправленно идти к убийце, к тому же вооружённому, – это просто самоубийство!
Шун, пройдя некоторое расстояние, взял меч, который был в чьём-то теле. Шун просто достал его и лишь мельком посмотрел на тело того человека. Он не отводил взгляда от убийцы в чёрном. Но этот меч находился здесь так удачно, почему убийца его просто так здесь оставил?
Неожиданно рванув в сторону врага, Шун нанёс несколько ударов мечом. С каждым ударом его меча моё сердце вздрагивало, а они продолжали биться. Когда же Шун стал так хорошо владеть мечом? Его удары были явно сильны и отточены, как у мастера фехтования. Но и противник не уступал Шуну. Они обменивались ударами, при этом перемещаясь по лагерю, идя буквально по телам и крови. Вскоре между нами четырьмя и ними осталась примерно дюжина метров.
Через некоторое время напряжённого боя тот человек в чёрной броне стал явно уступать Шуну. Он пропускал всё больше и больше атак, но его всё ещё защищала броня. Но в одно мгновение Шун всего одним ударом отсёк убийце руку, в которой был меч. Затем нанёс ему ещё несколько ударов, при этом загнав оба меча в плечо и сердце убийцы. Но это не успокаивало, и моё сердце продолжало всё так же беспокойно колотиться.
И потом случилось то, что заставило нас вздрогнуть всем телом. Убийца неожиданно очнулся, даже с двумя мечами в теле, он ударил Шуна в грудь. Вокруг тут же поднялся чёрный туман, а убийца начал рассыпаться. Это было похоже на чёрный ураган, а Шун находился в его центре. Он истошно кричал, его глаза залились кровью, и казалось, что он плачет той же кровью. Его дрожащий взгляд обратился в нашу сторону. Взгляд, переполненный болью…
– Пм… мо… ите! – От этих слов я пришла в себя. Я вышла из этого оцепенения и хотела пойти вперёд, к Шуну, но Оливер меня остановил:
– Не надо.
От этих слов Оливера меня передёрнуло. Как? Почему? Почему ты не хочешь ему помочь?
Взгляд Шуна изменился на яростный, он смотрел на нас с гневным оскалом. Туман становился всё гуще и гуще, и вскоре Шуна уже не было видно через туман. Стало жутко темно. Я не видела даже Оливера, который только что держал меня за руку. Я словно находилась в пустоте, без конца и края.
Пару мгновений спустя эта тьма рассеялась как пыль. Все мы четверо теперь стояли на какой-то платформе в здании, похожем на церковь. Вокруг суетились люди, очень похожие на священников. Они что-то говорили очень нервными и растерянными голосами, только никто из нас четверых не понял и слова из их речи.
Я начала осматриваться. Пьедестал, на котором мы четверо стояли, был украшен пентаграммами и множеством кругов с непонятными письменами. По краям его стояли тусклые свечи и сверкающие кристаллы разных цветов.