— Твои знают, что у тебя пол-головы будто в кровь окунули? — наклонившись ко мне спросила Дашка.
— Да ну тебя, пол-головы. Все нормально. Просто решила немного имидж сменить, — усмехнулась я, вспоминая как долго не могла выбрать каким цветом красить концы волос — красным или синим. Розовый отпал как-то сам собой. Хватит в нашей семье одной любительницы розового. Маринки, чтоб ее!
Дашка включила музыку, сделала радио немного тише и, закинув ноги на переднюю панель, начала подпевать Тиме Белорусских. Уж что не говори, но музыкальные вкусы у нас с Дашкой совпадали слишком точно, даже подозрительно.
— Ты выдыхаешь на меня пух одуванчика, чтобы я тебя не поцеловал! — протянула она, пока я барабанила пальцами по рулю. Эту привычку я обрела еще в детстве, постукивая большими пальцами по крышке стола, потом по футбольному мячу, а теперь и по рулю.
— Тише, у нас дите спит, — усмехнулась я, выезжая на трассу.
Надо признать, она была почти пустой. В нашем направлении, а вот на встречке и пушинке негде упасть! И куда они все в город летят? Лето же, надо бежать подобру поздорову оттуда, пока есть возможность.
— Да, пусть выспится, — кивнула Дашка, поворачиваясь и смотря на спящую девушку на заднем сидении. — она ж первый раз к тебе? И на все лето?! Смертница!
— Да иди ты, все там нормально, будто ты сама не из Прохоровских, — засмеялась я. — вот ты ей еще спросонья о братце своей расскажи, о бандитах и о том, что на улицу лучше после десяти не выходить, а то либо комары закусают до смерти, либо гопота местная заберет.
— А мало ли! Меня полгода дома не было, мало ли, что там стрялось. Но матушка говорит, что все на своих местах, хотя Яровой болтал что-то о новеньком парнишке. Как он сказал «симпотный, но, Дашуня, не твоего поля ягодка». Будто это блондинистая морда знает, на какой поляне я люблю ягоды собирать, — увидев пост гаишников, Дашка убрала ноги с панели и опустила их на сидение. — и вообще, как он может судить о симпотности парня, будучи парнем? Это ж как-то не камильфо!
— О новеньком и я знаю, Матвей говорил, что какой-то городской залетный с Максом Рудским приехал. Друг, брат, сват… парень? — усмехнулась я, бросая взгляд на подругу.
Уж кто как не я знает, как этот Максик задурил голову моей Дашке. Эх сколько слез он выплакивала каждую осень, когда Рудской обратно в город уезжал. Каждый раз боялась, что затопит Прохоровку и поминай как звали. Вот лишь в старших классах она про него забыла, закрутила романчик с кем-то из выпускников, в армию его провела, а потом забыла. Некрасиво вышло, зато Рудского как будто и не было. Клин клином вышибает, как говорится!
— Парень? А что, может он это… сменил север на юг? — бросив взгляд на подругу, заметила как та играла бровями, улыбаясь. — хотя даже обидно, что шанс мой упущен.
— Это сердце ее не любит! — закричала я, делая музыку чуть громче, понимая, что разговор начинает принимать не самый приятный оборот. Говорить сейчас о первой любви Дашки я желанием не горю, убила бы Рудского за все те разы, когда я успокаивала подругу. Нет, утопила бы в ее слезах. Поэтично бы вышло.
— Но зачем тогда она его целуе-ет!
Дашка подхватила и мы вдвоем начали горланить песню группы Чи-ли. Ух как же настроение резко меняется, когда кричишь любимую песню во все горло и наслаждаешься этим. Краем глаза я заметила, как проснулась Роза и что-то ворчала себе под нос, закрывая глаза ладонями.
— Проснись и пой, Розочка! — прикрикнула Дашка, а после, будто по заказу включила какую-то песню, которую я сразу и не узнала. — золотится Роза чайная, как бокал вина!
— Дурочки, — проворчала брюнетка на заднем сидении, а после сама начала смеяться и подпевать нам.
Приехали мы домой после обеда. Могли бы приехать раньше, но вляпались по самое не балуйся в пробку и проторчали там больше часа. У меня от такого сидения вся задница затекла. Захотелось на речку, поваляться на песочке…
— Принимайте дань, дурушки, — протянула Дашка, влезая в машину. По дороге мы остановились у небольшого магазинчика, купили себе мороженому и булочкам и по бутылке воды. Холодной! . Эта дорога вымотала у нас все силы и я безумно проголодалась. Сейчас душу готова продать за супчик или картошку с грибами, эх, аж слюньки потекли. Так, тормози коней, Кравцова, не хватало еще подавиться за рулем! Загнав машину в гараж, я несколько минут сидела, а после вышла из автомобиля и съежилась от резкой смены температуры. На улице безумная жара. Я будто в духовке на максимуме. Отвыкла уже от такого за все часы в прохладном салоне автомобиля.
— Ну наконец-то, а то я начинала переживать, — услышав голос мамы, я резко повернулась и бросилась к ней. Все же не видела три месяца, соскучилась. Это Маринка чуть что уже тут, а у меня тренировки, плотный график и ни минуты свободной. — Карина Дмитриевна, а что у вас с волосами?
— Здрасте, теть Вик, — улыбнулась Дашка, доставая из машины свои вещи. — вы Ярового не видели? Не пробегал тут, этот тушканчик белобрысый?
— Дарья! — укоризненно покачав головой, улыбнулась мама. — Сережу я не видела.
Мама вроде привыкла к тому, что Дашка и Сережа ведут себя как дети малые с друг другом, но каждый раз удивляется тому, как эти двое называют друг друга. Родственнички, что с них взять!? Хотя каюсь, Ярового я и сама люблю побить, уж больно он птичка гордая. До сих пор помню его «футбол для пацанов, Кравцова, а не для девчонок!» и именно эта фраза и мой гол в ворота, когда вратарем был Яровой, и являются причинами нашей не взаимной любви. Но такой милой и дружеской, что аж милость порой берет.
— Все нормально мам, просто эксперименты, — пожимаю я плечами, а после стараюсь перенести все внимание мамы со своих волос на подругу. — а это Роза, знакомьтесь.
— А ты Роза, — улыбнулась мама, переводя взгляд на Еремееву и забывая обо мне и Дашке. — а я Виктория Дмитриевна, но для тебя просто тетя Вика.
Роза кивнула и начала неловко разговаривать с мамой, явно нервничая. Мы же с Сахно пытались достать ее сумку дорожную, которая сейчас казалась неподъемным. И чего она туда напихала? Дашка так тянула за лямку сумки, что та оборвалась, а сама Дашка по инерции отклонилась назад и ударилась плечом о полку с инструментами.
— Располагайся, Роза. Чувствуй себя как дома, — протянула мама, а после отошла от двери гаража, бросая взгляд в сторону ворот. — ой, Сережа приехал, проходи, чего ж тебе стесняться.
— Здрасте, теть Вик, — с почти такой же как у Дашки интонацией, повторил Яровой.
Не услышав голоса Матвея, я нахмурилась. Неужели он не приехал просто встретить меня? В это я не верила, отказывалась верить. С Матвеем мы начали встречаться в середине девятого класса, за что Маринка невзлюбила меня пуще прежнего. Видите ли Бублик, то есть Катька Бубликова локти кусала да слюньки пускала на нового ученика школы, то есть на Матвея Лисина. И как она смотрела, когда я с ним встречаться начала. Будто кофточку розовую украла или платье со скидкой последнее ухватила. Вот Маринка и Бублик два сапога пара, кажется если бы они были родными сестрами, то я бы даже не обиделась. Нахмурившись, я вышла из гаража. И даже проигнорировала легкую улыбку мамы. Казалось, что она все еще поглощена разговором с Розой. Выйдя на улицу, я ойкнула, почувствовав на глазах холодные ладони. Подняла руки, улыбнулась, ощупывая знакомые пальцы на моем лице.
— Я соскучился, — от горячего шепота кожа покрылась мурашками, а от такого любимого и родного голоса сердце сжалось и, я уверена, даже стучать перестало.
Улыбнувшись, убрала его руки с моего лица и повернуласьк парню. Посмотрела на него и поверить не могла в то, что ближайшие два месяца я проведу дома с Матвеем. Хоть мы и учимся в одном городе, но там видимся довольно редко — каждый день, но мне мало. Мне всегда было его мало.