— Но я не трачу деньги на какие-то дорогущие цветы, Викуля! — ситуация накалялась, хотя не думала, что они заметили это. Для них это был обычный разговор, ничего серьезного. Сейчас поворчат, потом разойдутся — бабуля на кухню, а мама в свой сад, встретятся за обедом и все будет как раньше.
— Уже поздно что-то обсуждать по этому поводу. Цветы я заказала. Они приедут со дня на день, не волнуйтесь. В вашем возрасте это вредно, — я услышала, как скрипнуло кресло. Кто там уже из них поднялся на ноги? Это не по сценарию. И если они сейчас заглянут в дом, то сразу же заметят меня.
— Ах… вот ты какая… ну посмотрите, барыня-сударыня. Меня, мудрую женщину возрастом поприкает. И кто? Собственная невестка! — причитала бабуля.
— Не нужно истерик, Василина Андреевна, лучше отдохните, погрейтесь на солнышке и успокойтесь, — с этими словами мама спустилась с веранды и пошла в сторону своих роз, что сейчас находились у бассейна. Или у бассейн у них. Бабуля так и осталась сидеть, что-то бормотать, но мне уже было плохо слышно.
— Доброе утро, бабуль, — улыбнулась я, выйдя к ней.
Скрываться было уже глупо, быть пойманной я не хотела, а услышать что-то еще я не хотела. Мало ли, что там бабушка скрывала, что думала о маме. Как бы я не желала приоткрыть завесу тайны, портить мнение о бабушке или маме я не хотела. Вот люблю я их, а когда любишь, то прощаешь все-все-все. Ведь иначе никак!
— Ой доброе, Кариночка. Ты представляешь, что твоя мать учудила с утра пораньше? — с места в карьер начала бабуля. — купила в каком-то магазине в интернете розы. Две тыщи куст! И знаешь, сколько кустов взяла? Двадцать штук! На кой они ей ума не приложу! Вроде здравая женщина, мать ваша, а все туда же. Еще и эти взяла… как их… террариум какой-то крупноцветковый.
— Триллиум? — аккуратно переспросила я самым невинным голосом.
— Агась. Он самый, — кивнула бабушка, бросая взгляд на маму, которая, как ни в чем не бывало, что-то делала с розами. Вроде срывала листья или что-то еще. Я в этом не разбираюсь. Больно надо. — тьфу на нее!
— Ну бабуль, она же давно у нас цветами занимается. Нравится ей…
— Ей нравится деньги на ветер выбрасывать, — отрезала она, смотря теперь на меня. Смотрела таким взглядом, что я едва сдерживалась, чтобы не отвести глаза в сторону. — а ты чего такая счастливая? С утра пораньше с сестрой поцапалась? Слышала я как ты музыку свою включала. И знаешь ведь, что Маришка спит еще, а все туда же. Вот вы ж… ехидны.
— Я ей режим пытаюсь выработать, ранние подъемы — это очень даже хорошо, — кивнула я, слегка улыбаясь и делая еще один глоток уже теплого чая. Фруктовый с листиком мяты, все как я люблю. — и вообще примирения не было, значит военные действия продолжаются, бабуль.
— Когда ж будет оно уже. Это ваше примирение, — вздохнула она, потирая лоб.
— После дождичка в четверг! — улыбнулась я, и бабуля сама не смогла сдержать улыбку, знала ведь, что иначе никак.
С Маринкой я пока мириться не собиралась, хотя, по правде сказать, в душе давно ее простила. Ну не могу я долго обижаться на родную сестру, даже если та испоганила мне один из лучших моментов в жизни. Она ведь мой родной человек, как говорила в детстве мама «если, что-то случится, когда нас не станет с отцом вашим, то держитесь друг за друга, вы ведь сестры. Кто поможет, если не сестра?». Может и правда, но моя разве что яда мне добавить сможет в суп или с лестницы спихнуть, если мешать ей буду. Хотя, это я должна злиться и обижаться…
Когда пришла ко мне Дашка, я была в комнате. Валялась на кровати, закинув ноги на стену и постукивая по ней пальцами. С одной стороны так было безумно удобно лежать, а с другой я знала, как все это бесило Маринку. Ее ж комната рядом и она сейчас в ней, следовательно…
В сотый раз перечитывала «Ребекку» Дафны Дюморье и в сотый раз удивлялась тому, какая же наивная главная героиня. Вот так вот с мужиком взрослым непонятно куда и зачем. Влюбленная дурочка, не иначе. Подсознательно я сравнивала ее с Маринкой, себя в расчет не брала. Кто-кто, а я не не столь наивная особа. Как вспомню начало отношений с Лисиным, так смешно становится. Было тяжело поверить в то, что парню, за которым гоняется большая часть девчонок во главе с Бубликом, симпатична именно я! Девчонка, пинающая мяч, любящая Тони Старка сильнее Кэпа и слушающая для поднятия настроения русскую попсу. Вот и я не поверила, игнорировала его, постоянно избегала и ускользала. Чуть на игру не опоздала, пока пряталась от него в раздевалке. Стоял он за дверью, черт такой, и ждал, пока я выйду. А меня все не было и не было… Ну что поделать, трудно я людям открываюсь. С доверием у меня всегда были проблемы. Я из тех людей, у кого вагон знакомых и маленькая такая тележка друзей. Мест на шесть, не больше.
Дашка сидела за моим столом, что-то строчила в телефоне. Да так возмущенно, что я слышала, как она пыхтела и ругалась. Что ж ее так разозлило? Не выдержав, я снова положила в между страниц старую потертую десятирублевую купюру, которая служила у меня закладкой, отложила книгу на кровать, а сама перевернулась на живот и посмотрела на подругу. С любопытством и неподдельным интересом.
— И с кем это ты там ругаешься? — спросила я, упираясь руками в кровать. — с каким-то симпатичным…
— С Рудским, будь он неладен, — проворчала она, а после бросила телефон на стол. Посидела так недолго и снова взяла его в руки, что-то прочитала и снова убрала от себя подальше.
— Что такое, Даш? — поднимаясь с кровати, спросила я. — ты снова за старое взялась? — я действовала аккуратно, чтобы не провоцировать между нами конфликт по вине этого Рудского. Ох, встречу его все патли повыдергиваю за Дашку. Снова мне ее успокаивать из-за типа этого с горы.
Всякий раз, когда Рудской невинно, как ему казалось, отшивал Дашу, я была первой, кто жалел и успокаивал ее. Так что право жилетки для плача всегда было за мной. А я что? А я Рудского ненавидела, но ради Дашки ничего ему не говорила. А так хотелось, аж руки чесались. Думала, что все, пока Максимчика прошла и все будет нормально, но стоило нам вернуться в деревню, как здрасти мама новый год. Ее первая любовь вернулась, а вместе с ней и надежда на то, что этим летом все изменится и он ее заметит. А он ее и замечал, только как друг. «Даш, ты красивая, умная, добрая, но просто мы разные, чтобы встречаться» — я слышала, как он это ей сказал. Он прав, сказал все прямо, без каких-то намеков, но вот слыша плач сильной Дашки было ой как неприятно. Хотелось схватить Рудского и приказать ему забрать свои слова обратно, заставить встречаться с Дашей. Но ведь так нельзя. Нельзя заставить кого-то любить вот так вот, по щелчку…
— Мы встретились, разговорились и мне показалось… а сейчас я поняла, что все лишь показалось, — ответила она. Но ответила не сразу, а лишь тогда, когда я подошла к ней сзади и обняла.
— Ну Даш, ты чего? Из-за этого реветь не стоит, он ведь дурачок, мы это обсуждали уже, — обнимая ее, бормотала я, называя этого Рудского всеми известными мне ругательствами. — ты ж знаешь его. Он глупый, раз не видит своего счастья с тобой. Ты может ему самооценку поднимаешь всякий раз, когда бегаешь за ним.
— Думаешь?
— Уверенна, — кивнула я, мысленно говоря о том, что ни черта я не уверена. Не может быть такого. Он ведь просто говорит правду, которая не устраивает Дашу.
— Ну хорошо. Все не будем о нем, много чести, — вытирая глаза, ответила она. — кто он и кто я, так же Карин? Вот и я о том же! Ничего! Встречу еще счастье свое, а он еще локти кусать будет.
Я думала о том, чтобы намекнуть ей о парне с ее потока, который за ней уже несколько месяцев бегал и локти кусал, как она и говорила. Вот только она его не замечала, хотя парень ведь неплохой. С характером, какой и нужен Дашке. Так и не понимаю, чего она динамила его снова и снова. Я не помнила его имени, мы с ним даже представлены друг другу не были, так пару раз пересекались. Но даже этого мне хватило, чтобы заметить, как он смотрит на нее — с нежностью, с теплом с чем-то больше, чем с банальной симпатией. А она, дурочка, не замечает ничего! Вот так всегда, мы слепы по отношению к другим, пока втолдычим себе в голову какого-то принца, которому к чертям собачьим не нужны. А потом плачем, расстраиваемся, а почему? А потому что дурочки, маленький глупые дурочки.