Я постаралась снова открыть глаза, это вышло, и видела я уже намного лучше. Вот только головная боль не отступала и я хотела позвать мать и попросить таблетку, но пока терпела. В комнате было почти темно, горела лишь моя настольная лампа и ночник на подоконнике. На стуле, как я и полагала, кто-то сидел, точнее я знала, кому принадлежала эта черная толстовка. Старая и затасканная до дыр, но этот гад ее никогда в жизни не выбросит. Говорит, что это подарок, а подарки нужно использовать по максимуму.⠀ ⠀
— Ты меня напугала, — услышала я. Это был Яровой. Сережа Яровой и вот его я никогда не ожидала увидеть и услышать в такой момент.⠀ ⠀
Хотелось спросить, что он тут делал, но в горле саднило, а парень будто сам знал, какие вопросы меня терзали. Он поднялся, сел на край моей кровати. Сидел близко, так близко, что я чувствовала жар его тела и холодную уличную прохладу, аромат дождя, сырой травы и цветочные духи Розы. ⠀ ⠀
— Я ведь не поверил, когда Дашка сказала, что ты дома. Я видел, как ты бежала. Домой так не бегут. Я сказал Даше, что поеду съезжу к тебе, а она пусть разбирается с продуктами, Розу оставил ей в помощь. А сам поехал к нему домой и увидел тебя там. Знаешь, как мне страшно стало, когда ты сознание потеряла? — его голос слегка дрогнул. — мне бы голову открутили за тебя. И он в первую очередь. Да, вы поцапались, но он же любит тебя. Сильно любит, а ты его, раз сидела в такую дурную погоду под его калиткой как верная собачонка и ждала, когда он придет и впустит тебя. Но он бы не впустил тебя, Карин. Он уехал в город, сам мне писал. Сказал, что там дела и вернется как только все решит.⠀ ⠀
Я слушала его и на словах о Матвее закрыла глаза. Нет, он не мог меня бросить тут одну. Хотя нет, почему же. Мог. Лисин не терпит две вещи — юридическую волокиту, в которую его хочет втянуть отец, и предательство. И если первое он со мной игнорировал, то на второе закрыть глаза не мог.⠀ ⠀
— Пусть он побудет там, Карин. Остынет, успокоится, а когда вернется, я лично его притащу сюда, и вы поговорите, хорошо? — я едва заметно кивнула. — а теперь отдыхай, а я тут посижу. Там теть Вика, а я ее в таком настроении жуть как боюсь.⠀ ⠀
Я чувствовала, что он всеми силами пытался меня взбодрить, развеселить, но мне было не до смеха. Головная боль не прекращалась, в горле саднило, начинался насморк, а его я ненавидела. В такие моменты чувствовала себя тем мужичком из рекламы с опухшим красным носом и постоянным желанием чихнуть. К моему удивлению спать мне не хотелось, но вот лежать и ничего не делать очень даже. Завернувшись в плед, я обнаружила, что лежу в своей кигуруми с оленьими ушками на голове. В ней было тепло и мягко. Купила я ее совершенно случайно, опять же с подачи Матвея и его желания называть меня лишь Бэмби и никак иначе. Мы увидели ее в каком-то магазине совершенно случайно, точнее сначала я увидела кигуруми розовой пантеры, а потом только олененка. Матвей купил себе волчью, что смотрелось слишком мило в комплекте с моей оленьей шкуркой. У меня даже фото в телефоне осталось, помнится и видео тоже было. Телефон? Черт, совсем о нем забыла. Он же, вероятно сломался, да и рядом нигде его не видела. Неужели остался у дома Лисиных ?⠀ ⠀
— Твой телефон завтра в ремонт заброшу, вроде восстановлению подлежит, — произнес Яровой, будто прочитав мои мысли. В очередной раз. И это начинало пугало. Мало ли, может он действительно телепат и как-то пробирается в голову к людям?⠀ ⠀
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя сильную боль в горле, из-за которой мой голос звучал непривычно грубо и хрипло. Будто это не я говорю, а какая-то жалкая версия. Пародия на меня.⠀ ⠀ — Должна будешь, — засмеялся он. — знаешь, что? Я тебе щас почитаю. Точно! Ты такая кислая, что я не уйду отсюда, пока ты не будешь улыбаться. ⠀ ⠀
Он заявил это таким тоном, будто заставить меня улыбаться было делом всей его жизни. Или по меньшей мере приказом свыше, и приказ этот он не мог проигнорировать. ⠀ ⠀
Сейчас был тот самый момент, когда ты понимал, что рядом с тобой твой друг. Который не бросит при первой же неудаче, а поможет встать на ноги и снова зашагать бодрым шагом, напевая под нос странную мелодию, крутящуюся в голове. Вот и Яровой оказался таким, чему я безгранично рада. Благодаря ему я лишь поговорила с Дашкой и Розой, эти двое так распереживались, что вдвоем съели пятикилограммовый тор, купленный на общее день рождения. Лишне килограммы их сейчас не заботили, а вот мое состоянии и вопросы о том, что же произошло очень даже беспокоили. Я кратко рассказала, как себя чувствовала, а после сослалась на плохое самочувствие и сбросила звонок. Рассказывать им сейчас что-то не хотелось, настроение и так было опущено к минимуму.⠀ ⠀
Поздно ночью Яровой уехал домой и приехал на следующее утро, весь день проторчал у моей кровати, читая мне сказки Андерсена. У него было такое изумленное лицо, будто это его первый раз и он никогда в жизни не читал ничего подобного. Хотя, зная Ярового, это может быть так. Он не любитель читать книги, в которых картинки не составляли семьдесят процентов страниц. Он человек, куда лучше впитывающий изображения на фотографиях, чем текст, но сейчас, казалось, эта система дала сбой. Он так заинтересованно читал, что я постоянно отвлекалась и смотрела на него, совершенно не слушая сказку. ⠀ ⠀
— Так почему она прыгнула обратно в воду? Почему вы, девчонки, всегда влюбляетесь в тех, кто вас не заметит. Пока его носом не ткнут? — ворчал Яровой, закрывая книгу и опуская ее на свои колени. — она ведь была Русалочкой, ну и что, что он принц. Ну да, красивый и что с того? Свет клином на этом не сошелся, встретила бы другого, так нет, ей вот прям сейчас надо. Сию секундочку подавай.⠀ ⠀
— Это любовь, — прошептала я, слегка улыбнувшись. Врач сказал, что проблемы с горлом у меня будут еще несколько дней и все это время мне лучше вообще не говорить. Молчать я не могла, поэтому время от времени шептала и чувствовала себя каким-то шептуном, тем самым, что сидел на плече каждого и тихо бормотал что и когда делать. ⠀ ⠀
— Любовь, — усмехнулся он. — что такое любовь, Карин? Любовь это точно не страдания и боль. Если это ее ключевые компоненты, то увольте, я лучше откажусь от любви и проведу всю жизнь в паре с фотоаппаратом и едой.⠀ ⠀
— Но ты ведь уже любишь.⠀ ⠀
— Я может и влюблен, но не люблю. Это разные понятия и не тебе ли, Карина, говорить об этом. Это ж я от тебя узнал разницу между этими словами. Сколько нам тогда было? Пятнадцать? Вроде того, — я кивнула. — как-то после тренировки я говорил с тобой о твоей сестре, а ты сказала, что это не любовь у меня к ней, а влюбленность — «понятие временное, недолгое и зыбкое, как пески пустыни».⠀ ⠀
— Но ведь я была права, — улыбнулась я. ⠀ ⠀
Он ничего не ответил, да и я не спешила что-то говорить. Так мы и молчали — я лежа на кровати, он сидя в стуле у стола. Яровой смотрел в окно, в этот самый момент уличные фонари включили и желтоватая тень проскользнула по его лицу, черной толстовке и светлым волосам, хаотично взъерошенным. Он смотрел на мою стену памяти с кучей фотографий и карточек, там был и он — на общей футбольной фотографии, на фото с друзьями и школьной, где я села с ним на первую парту, бросив собственную сестру, чем вызвала у нее поток новых слез и потерю нервных клеток матери.⠀ ⠀ ⠀
Через три дня я наконец-то вышла из своей душной комнаты, в которой больше оставаться не могла. Утром приходила Дашка и Роза в сопровождении Ярового, мы немного поболтали. Точнее я их слушала, а они рассказывали мне все, что я только могла пропустить. Говорили о том, что я прозевала крупную ссору между Мариной и этим идиотом Синициным, о котором даже думать не хотелось. Оказывается эти двое решили расстаться вчера вечером в парке, и Маринка так раскричалась, что привлекла внимание по меньшей мере половины парка. Я не знала, сказал ли этот идиот сестре обо мне, ведь саму Марину я не видела.⠀ ⠀
Даша болтала о том, какой вкусный торт вышел и как плохо, что никто кроме них двоих его и не попробовал. Ведь тогда на речке о нем все забыли и пытались как можно скорее собраться и уехать домой, пока не пошел дождь. ⠀ ⠀