— Холлингс, это не должно выйти наружу, ты понимаешь? Если Рэймонд узнает, что ты спал с его дочерью, он откажется, а нам нужно его спонсорство. Нам нужно внимание прессы, особенно с учетом всего негативного влияния от твоих промахов.
— Я обещаю, что ничего не скажу, тренер.
— Если до этого дойдет, у владельца команды не будет проблем с тем, чтобы выбрать Талаверу, а не тебя. Каждый игрок может быть продан.
— Понял.
Черт. Я не могу быть продан. Я не могу представить себе остаток своей карьеры в НХЛ — если она вообще будет — без моих товарищей по команде. Мне придется не только переехать, но и как-то плавно вплетаться в уже сложившиеся отношения другой команды.
— А Сиенна? Думаешь, она не расскажет? — спрашивает он.
— Я позабочусь об этом. К тому же, она знает правила. — Верно? Конечно, я предложил ей купить билеты на следующую игру, которые ей явно не нужны, но мы попрощались, обнявшись. Мы оба понимали, что это соглашение только на один вечер.
— Этого больше не повторится.
Как я, черт возьми, так облажался? Я великолепен в сексе. Если бы я не был профессиональным хоккеистом, то, наверное, смог бы стать порнозвездой.
— Надеюсь, что этого не случится. И мне бы хотелось увидеть, как ты будешь надрывать задницу на завтрашней тренировке.
Я киваю, борясь с нервным возбуждением.
— Послушай, Холлингс. Я хочу дать тебе один совет. И я говорю это только потому, что действительно хочу, чтобы у тебя все получилось, хорошо?
Звучит не очень хорошо.
Красный гнев на его лице начал исчезать.
— Тебе пора взяться за ум. Все эти заголовки выставляют команду в негативном свете. Драки в баре, постоянные вечеринки, женщины, твоя враждебность с папарацци. Я не могу все время нянчиться с тобой. Ты больше не новичок. Тебе нужно начать подавать хороший пример начинающим игрокам. Я ясно выражаюсь?
— Да, сэр, — говорю я, мой голос звучит громче, чем предполагалось. Беспокойство бьет в грудь, как воронка, и я боюсь, что вот-вот мои ноги подкосятся, несмотря на то, что я прижался спиной к стене.
Тренер сводит свои брови вместе, углубляя морщину на лбу.
— Я ожидаю, что до конца сезона ты будешь сдержанным хоккеистом, — объясняет он, и тут же мой мир, полный беззаботной жизни и бесконечной выпивки переворачивается с ног на голову.
— И ни в коем случае не повторяй того, что произошло здесь сегодня вечером.
ГЛАВА 2
Идиотоупорный план
Хейз
Я никогда не соглашался на сеанс доктора Фила с моими товарищами по команде, но все решили, что мне пойдет на пользу холодная, жесткая разъяснительная терапия по поводу моих нынешних выходок.
— Моя жизнь кончена, — простонал я, плюхаясь на диван.
Я и несколько моих товарищей по команде живем в роскошном доме стоимостью в несколько миллионов долларов, в викторианском стиле. Солнце заглядывает в восточное окно ровно в одиннадцать утра и окутывает дом теплыми красками — желтыми, как деревья гинкго, растущие у нашего домашнего катка, оранжевыми, как жимолость на берегу реки, или даже пунцовыми, горящими кустами, высаженными вдоль шоссе I-80.
Дом внутри, пожалуй, еще красивее, чем снаружи. Кожаный диван достаточно велик, чтобы на нем могла разместиться вся команда, а его ярко-красная спинка сочетается с занавесками замысловатого дизайна, закрывающими панорамные окна в центре.
Стулья из красного дерева стоят вдоль массивного обеденного стола, дополняя камин из кедра, который всегда работает, поскольку погода меняется. И если огромного телевизора с плоским экраном недостаточно, то хрустальная люстра, свисающая со сводчатого потолка, связывает все воедино.
— Твоя жизнь еще не закончена, — говорит Бристол, наш капитан, принося мне чашку чего-то, похожего на чай.
Недавно у него был странный период, когда он вел себя словно старая бабка.
Нет, не так.
Я имею в виду, что у него странное увлечение ромашковым чаем, рецептами безглютенового печенья и вязанием крючком.
Наша команда состоит из Бристола Бреннера (центральный нападающий), меня, правого нападающего, Фалтона Каццарелли, левого нападающего, Кейсена Стрейдера, правого защитника, Кита Лэнгли, левого защитника, и Гейджа Арлингтона, нашего вратаря.
Бристол Бреннер — мой лучший друг, мой напарник и, самое главное, парень, который обычно убирает за мной. (Не то чтобы я его об этом просил, просто он очень хороший парень).
Он — мой экстренный контакт, когда мне нужно сбежать от неудачной связи на одну ночь или когда я надрался и меня нужно подвезти в два часа ночи, потому что я ввязался в потасовку в местной пивной. И если я в итоге сломаю ногу, пытаясь превратить свой матрас в санки, удобные для подъема по лестнице. Такое случалось лишь однажды.
Бристол гораздо более собранный, чем я. Он на год старше меня и один из лучших нападающих, которых когда-либо видели Жнецы Риверсайда. Мы дружим с третьего класса, и это просто удача, что нас взяли в одну команду.
Я помню, как впервые встретил его. Это был мой первый день в третьем классе, и во время перекуса он подошел ко мне и украл один из моих крекеров с арахисовым маслом. Без всякого предупреждения или чего-то еще. А потом просто съел его у меня на глазах с таким видом, будто сказал: «Да, ублюдок, и я бы сделал это снова».
На следующий день я решил отомстить ему, откупорив все его маркеры Crayola, чтобы он не мог посещать занятия по декоративно-прикладному искусству. Похоже, он не сочёл это забавным, потому что весь день потратил на оскорбления в крайне красочных выражениях. Эти выражения были по меньшей мере на уровне шестого класса.
Следующие несколько дней он меня не беспокоил, но я и понятия не имел, что он там готовит. Этот чертов гоблин не только приклеил меня к сиденью, но и подбросил мне в шкаф украденного плюшевого мишку, нарисовал на моем столе кучу непропорциональных членов и сказал моей подружке Лиззи Вандербурк, что у меня вши.
Излишне говорить, что после занятий мы проводили много времени с мисс Финч. И тогда мы начали понимать, что у нас много общего. Например, нам обоим нравился хоккей, и мы оба хотели вырасти и стать игроками НХЛ.
За эти годы я видел, как он тоже переживал свои взлеты и падения. Но самое большое различие между мной и Бристолом в том, что он вынослив и всегда приходит в себя. Он оставил позади свое безответственное и беспечное прошлое, и теперь он — лицо Жнецов Риверсайда, и не зря. Я же, напротив, до сих пор расплачиваюсь за свои необдуманные ошибки и не уверен, что когда-нибудь избавлюсь от своей репутации плейбоя.