— Мне было стыдно. Я должен был быть сильным ради вас. Я не мог... не мог признать, насколько я сломлен. Но как только я ушел от вас двоих, я понял, что это будет худшей ошибкой в моей жизни, — оправдывается он.
Я тру тыльной стороной ладони грудь, как будто это физически успокоит боль.
— Я хочу простить тебя, но...
— Это займет какое-то время, — заканчивает Ричард, кладя руку мне на плечо. — Я буду ждать твоего прощения вечно, Хейз. И если ты не хочешь видеть меня в своей жизни, знай, что я буду ждать твоего звонка, на случай, если я тебе понадоблюсь.
Все эмоции внутри меня зашкаливают. Я чувствую, что в нескольких секундах от того, чтобы развалиться на части, но вместо того, чтобы отрывать свое беспомощное тело от земли, теперь у меня есть отец, на которого я могу опереться.
ГЛАВА 28
(Почти) потерять и полюбить
Айрис
Я поспешила к дому, как только смогла. Мои руки не переставали дрожать на протяжении всей дороги. Я едва держу себя в руках после той потасовки во время игры. Это не похоже на обычную, повседневную стычку.
Ребята говорят, что с Хейзом все в порядке, но это не избавляет меня от хладнокровного страха. Нет, это только усугубляет его. То, что рассеченная губа не требует госпитализации, не означает, что он не испытывает боли от всех этих ударов.
От нервов у меня перехватывает дыхание, кровь в ушах перекрывает стук сердца. Голоса из гостиной доносятся до входа в дом, и я на нетвердых ногах бегу туда, где на диване сидит Хейз, прижимая к лицу пакет со льдом.
Мысли крутятся в голове, как вихрь, и я скольжу взглядом по крови, стекающей по его подбородку. На его челюсти уже образовался синяк. О, Боже. Не могу представить, как ему сейчас больно.
— Хейз! — Я стараюсь не обнимать его слишком крепко, но его руки не обхватывают меня так, как обычно.
Он морщится, неловко сдвигаясь, чтобы освободить место рядом с собой.
— Я в порядке, — говорит он, кладя покрасневшую руку мне на затылок, запуская пальцы в мои волосы. Обычно это действие успокаивает меня, но, похоже, оно никак не помогает справиться с моей паникой.
Ребята дают нам возможность поговорить наедине.
— Что там произошло? — шепчу я, прижимаясь лбом к его лбу, наши губы едва касаются друг друга.
— О, ну знаешь, обычные хоккейные штучки.
С ним все в порядке. Он не выглядит пострадавшим, как я думала, но я не могу взять свои эмоции под контроль. Слезы застилают глаза, и я сдерживаю громкий всхлип, который хочет нарушить тишину.
— Айрис, я в порядке, — повторяет он, в его глазах мелькает беспокойство.
Я не могу мыслить здраво. Я не могу видеть. Я не могу перевести дыхание. Голос Хейза звучит за миллион миль от меня, и беспокойство охватывает меня, словно я ничего не подозревающая муха, попавшая в шифоновый лабиринт паутины. Когда он протягивает руку, чтобы коснуться меня, я отшатываюсь от него.
— Что там на самом деле произошло? — спрашиваю я, но не уверена, что хочу услышать ответ.
— Этот мудак начал оскорблять тебя, и я просто вышел из себя.
Хейз подрался из-за меня?
— Нельзя позволять таким людям влиять на тебя. — Я беру влажную ткань и вытираю струйки крови с его костяшек. Он морщится от прикосновения, но не отстраняется.
Он говорит резким, как лезвие клинка, голосом.
— Когда речь идет о людях, которые мне дороги, я не собираюсь молчать.
В блеске его глаз есть что-то дикое, и это сочетается с предупреждающим рычанием в глубине его горла. Решив, что лучше не давить на него, я не говорю ему о том, что рассказал мой отец. Я знаю, что хоккей — жестокий вид спорта, но какая-то часть меня боялась, что сегодня я потеряю Хейза. Я не думаю, что переживу его потерю, и именно поэтому я решила проигнорировать жалкое предупреждение отца.
— Могу ли я что-нибудь сделать? — Я беспомощно смотрю на коробку с бинтами и бутылку с обезболивающим на журнальном столике.
— Просто будь здесь. Со мной.
Несмотря на то, что диван не такой широкий и удобный, как его кровать, нет нигде в мире места, где я бы предпочла быть в данный момент. Он морщится и освобождает для меня место. Я втискиваюсь в пространство, которое он выделил, нежно прижимаясь спиной к его груди.
— Спасибо, — вяло бормочет он, слегка прижимаясь ко мне.
— За что?
— За то, что осталась.
Судя по тихому сопению, вибрирующему в моем позвоночнике, я уверена, что Хейз уже отключился, поэтому последние слова я шепчу про себя.
— Я всегда буду рядом.
***
Лайла плюхается на диван рядом со мной, держа в руках ведерко с красными виноградными лозами из какого-то тайного запаса конфет, который, должно быть, она хранит у меня дома.
— Когда ты собираешься рассказать мне, с кем ты разговаривала? — Я хнычу, хватая кусочек лакрицы, прежде чем она одарит меня одним из своих взглядов Медузы Горгоны.
Она кривит бровь.
— Как ты думаешь, кто это?
Я кусаю красную виноградную лозу дольками в стиле Багз Банни.
— Гейдж?
— Слишком молод.
— Фостер?
— Слишком милый.
Я фыркаю от смеха.
— Слишком милый? Как кто-то может быть слишком милым?
Она прекращает жевать, что означает, что это очень серьезная тема.
— Ты же видела его. Он выглядит слишком невинно. Я бы уничтожила этого бедного мальчика.
На моем лице появляется выражение ужаса.
— Что, прости?
Лайла сбрасывает красную конфету с моей груди, отвращение плещется на ее лице.
— Не в этом смысле, извращенка. Я бы уничтожила его мозг, — уточняет она. — Превратила бы его в бабника с разбитым сердцем, которого пришлось бы заново исправлять.
— Сомневаюсь, что это произойдет.
Когда я не тянусь за лакрицей, она хватает конфету с моих колен и откусывает кончик.
— Никогда не знаешь. У меня есть опыт разбивания сердец и создания монстров.
Я вспоминаю длинный список бывших Лайлы и четырнадцать из них, которых ей пришлось заблокировать, потому что они устраивали лагерь на лужайке перед её общежитием.
— Ладно, может, ты и права, — соглашаюсь я.
Надув щеки, я мысленно вычеркиваю двух новичков из группы.
— Это Кит?
— Серьезно? — обиженно восклицает Лайла.
— Он в твоем вкусе.
— Он самый самовлюбленный парень, которого я когда-либо встречала. И это о многом говорит, учитывая, что я переспала со всем студенческим братством.
Боже, не думала, что я настолько плоха в догадках. Мой взгляд пробежал по Лайле, когда она потянулась за своей баночкой Доктора Пеппера. Не представляю, как этой девушке удается оставаться в такой форме с таким количеством сахара, который она потребляет.