— Привет, – сказала я.
— Привет. – Он оглядел меня и сказал: — Мне не нужно выслушать лекцию от родителей?
Секунду я не могла ответить, потому что было немного не по себе видеть Уэса, стоящего на моём крыльце в сумерках, слегка пахнущего мускусным мужским одеколоном и выглядящим только вышедшим из душа. Он жил по соседству всю мою жизнь, но то, что наши параллельные жизни пересекаются, было сюрреалистично.
— Не-а, – сказала я, бросая ключи в сумочку и направляясь к его машине, которая, конечно же, стояла на парковочном месте. — Они знают, что это не свидание.
Ему понадобилось всего два шага, и он догнал меня.
— Но что, если я захочу заявить о своих намерениях твоему отцу?
— Твоих намерениях? – Я остановилась рядом с его машиной. — Ты имеешь в виду то, как ты собираешься раздражать меня несколько часов подряд этим вечером?
Он нажал кнопку разблокировки и открыл для меня дверь.
— Вообще-то я имел в виду то, как я собираюсь полностью забить на вечеринку, чтобы использовать твоё тело в качестве живого щита на пейнтбольном полигоне.
— Даже не шути о том, чтобы испачкать это платье неоновой краской.
Он закрыл мою дверь, обошёл машину и сел за руль.
— Да, что за платье? Я думал, что ты наденешь что-нибудь нормальное на вечеринку.
— Это и есть нормальное. – Я пристегнула ремень безопасности и опустила козырёк, чтобы проверить свой макияж. Как будто Уэс что-то понимал в моде. Я была влюблена в своё горчичное платье-джемпер и его цветочными пуговицами.
Он завёл машину и поставил её на передачу.
— Для тебя, может быть. Я гарантирую, что ты будешь единственной на вечеринке у Райана, кто пришёл в платье.
— Что заставит Майкла обратить на меня внимание. – Я полезла в карман, потому что, конечно, у моего платья были карманы, и открыла тюбик помады, который был внутри. Мои руки дрожали, и я сделала глубокий вдох, пытаясь заставить себя успокоиться. Что было трудно, когда всего через несколько минут я окажусь лицом к лицу с мальчиком, о котором мечтала больше половины своей жизни.
Глубокий вдох.
— Да, определённо заставит. – Он отъехал от обочины и добавил ковбойским голосом: — Здоро́во, приятель. Кто эта кобылка в платье, которая загораживает мне вид на горячих девушек?
— Да ладно тебе. Майкл так не разговаривает. – Я невольно фыркнула и рассмеялась, из-за чего испортила нанесение помады, когда посмотрела в зеркало козырька. — Он говорит как умный, харизматичный парень, которым он и является.
— Можно подумать, ты знаешь. – Он повернул направо на Тил-стрит, и его нога тяжело опустилась на педаль газа. — В последний раз, когда мы его знали, он был четвероклассником.
— Пятиклассником. – Я закрываю колпачком помаду. — И я просто могу сказать.
— О, ты можешь сказать. – Он издал небольшой звук, который был эквивалентен тому, что он назвал меня ребенком. — К твоему сведению, он провёл последние несколько лет, мучая бельчат.
— К твоему сведению, – сказала я, поднимая козырёк и протягивая руку, чтобы включить радио, — последние несколько лет он кормил из бутылочки осиротевших бельчат.
— Ну, как по мне, это не менее настораживает.
Я закатила глаза и переключила станцию, слегка раздражённая тем, что он тоже считает меня смешной. Они не понимали, насколько судьбоносным было его появление, поэтому я просто собиралась игнорировать их негатив.
Я любила Jay-Z, но я чувствовала себя неловко в своём платье-джемпере, поэтому переключила рэп, пока не нашла станцию, играющую супер-старую песню Селены Гомес. Чем заслужила ещё один неодобрительный звук, прежде чем Уэс переключил станцию обратно на «PSA».
— Эй, мне нравилась та песня.
— Тебе нравится песня о Селене Гомес, жаждущей Джастина Бибера?
Я посмотрела на его ухмыляющееся лицо.
— Ты просто отвратителен.
— Это тебе нравится эта отвратительная песня.
Если моя мама была права насчёт правила «гляди в оба», то время, проведённое с Уэсом, оставит меня слабовидящей на всю оставшуюся жизнь.
— Ты не собираешься стучать?
Уэс остановился, держа руку на ручке входной двери, и посмотрел на меня так, словно я была с другой планеты.
— С чего бы это?
— Потому что это не твой дом?
— Но это дом Райана – я был здесь сотни раз. – Он открыл входную дверь. — И мы собираемся на вечеринку в подвале, а не на дегустацию вин в главной столовой. На этот раз дворецкому не нужно объявлять о нашем прибытии.
— Я знаю это, придурок.
Он усмехнулся и жестом показал мне пройти впереди него.
Я вошла в шикарное фойе с мраморным полом и стеклянной люстрой над головой, и там было тихо. Слишком тихо. В моём животе запорхали бабочки, и мне отчасти захотелось домой несмотря на то, что я знала, что Майкл, скорее всего, уже здесь.
— Расслабься, Либби.
Уэс смотрел на меня так, словно знал, как я нервничаю, а тон его голоса подсказал мне, что он действительно пытается подбодрить меня. Хотя это казалось натяжкой, ведь он, скорее всего, просто думал о том, как забавно, что я такая занудная мышка.
— Никто не называет меня «Либби». – Моя мама называла, но поскольку её больше нет, я не могу её считать, верно?
— Тогда у меня уже есть для тебя идеальное прозвище.
— Нет. Я его ненавижу. – Я не всегда ненавидела, но теперь ненавижу.
— Нет, не ненавидишь. – Он подтолкнул мою руку локтем. — И ты можешь называть меня «Уэсси», если хочешь.
Я не могла не рассмеяться над этим – он был таким смешным.
— Я не захочу тебя так называть, никогда.
Он подошёл к двери и открыл её, и с лестницы донёсся шум.
— Готова повеселиться?
Нисколько.
— Эй, не бросай меня, пока я не найду Майкла, хорошо?
— Зови меня «Уэсси», и я точно не брошу.
Я фыркнула.
— Ладно. Если ты бросишь меня, Уэсси, я проткну тебя краном от бочки.
— Моя малышка Либби такая дикарка.
— Ну и где он?
Уэс посмотрел на меня, когда мы стояли возле бочонка.
— Мы здесь всего десять минут – успокойся. Он где-то здесь.
Я держала красный стаканчик в руках и оглядывалась по сторонам. Песня «Up All Night» Мака Миллера была бы идеальным выбором, если бы камера снимала энергию вечеринки. Потому что в этом недостроенном подвале было много людей, которые кричали, смеялись и потягивали тёплое пиво. Небольшая группа сидела за столом в углу и играла в игру «Президенты и засранцы»11, которая представляла собой игру с картами, выпивкой и периодическими криками: «у-у-у, детка!».
Но меня всё это не волновало. Я только хотела увидеть Майкла. Я хотела свой «снова-вместе-и-это-так-здорово» момент вместе с ним, наш «детство-вернулось-на-круги-своя» момент, а всё остальное было лишь фоновым шумом.
— Может, тебе стоит расслабиться и попробовать повеселиться. – Уэс вытащил свой телефон из переднего кармана, проверил сообщения, затем засунул его обратно. — Ты ведь знаешь, как это делается, не так ли?
— Конечно, – ответила я, делая глоток пива и стараясь не выглядеть так, будто оно мне отвратительно, как есть на самом деле. Но он был прав – я действительно понятия не имею, как веселиться на подобной вечеринке.
Однако Уэс вписался.
С той минуты, как мы спустились вниз, его имя было выкрикнуто не менее десяти раз. Казалось, весь наш школьный класс обожает моего надоедливого соседа. Странно, правда? Ещё более странным было то, что до сих пор он не превратился в другана, каким я его себе представляла на вечеринке.
Он не оставил меня одну, не делал стойку на бочке и не обсуждал грудь и/или задницу со своими друзьями при мне. Я имею в виду, что он отказался от пива и пил воду, потому что он за рулём, ради всего святого. Кем был этот парень? Тот, за кого я его принимала, пил бы пиво пока вёл машину.
Так и с соседскими друзьями. Вы росли вместе с ними, бегая по раскалённым тротуарам и перекрикивались друг с другом через свежескошенные газоны, но как только вы стали старше, вы становитесь знакомыми, ограниченными соседством, не имея ничего, кроме поверхностных, базовых знаний. Я знала, что он паркуется как придурок, играет в вид спорта с мячом – может быть, в бейсбол? – и всегда смеётся и шумит, когда я вижу его в школе. Я уверена, что обо мне он знал ещё меньше.