Чрезмерно романтизированные идеи. Как бы близко она ни была иногда, Хелена не понимала этого. Моя мама поняла бы. Моя мама всё время поддерживала бы меня, чтобы я стремилась к цели.
Я проигнорировала её золотое правило и теперь страдала от последствий.
— Лиз?
— Мне нужно идти заниматься.
— Подожди… ты злишься на меня?
Я подняла рюкзак и выдохнула. — Нет. Вовсе нет.
— Ты хочешь...
— Нет, Боже. – Я произнесла это сквозь стиснутые зубы, и вышло гораздо резче, чем я намеривалась, но я не могла этого сделать. Не с ней. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, хорошо?
Глава 14
“— Я вовсе не убегаю.”
“— Брехня.”
— Как отделаться от парня за 10 дней
— Я иду на пробежку, – крикнула я, сбегая вниз по лестнице. Я завернула за угол в гостиную и обнаружила папу на диване с ногами на журнальном столике, смотрящим новости. Я увязла в трудностях и не знала, что думать по этому поводу, поэтому вместо того, чтобы мучить себя, я собиралась посетить кладбище.
Не менее мучительно, верно?
Я посмотрела в сторону кухни, но единственным движением, которое я там заметила, был мистер Фитцперверт, катающийся по ковру под столом и пинающий задними лапами свою мышку с кошачьей мятой.
— Где Хелена?
— Как только я вошёл, она сказала, что ей нужно идти. У неё было поручение или что-то в этом роде. Ты в порядке?
Я не была заинтересована в разговоре по душам, поэтому ответила: — Да, просто устала. Кажется, я подхватываю простуду.
Он кивнул, посмотрел на меня так, словно что-то знал, и сказал: — Хелена сказала то же самое.
— Да? – Я надела наушники. — Облом.
Он вздохнул. — Будь осторожна.
— Обязательно.
Включив свои Garmin (прим. пер.: умные часы), я помчалась по улице, намеренно избегая смотреть на его машину. Типа, что это вообще было? Почему я почувствовала что-то вроде ностальгии, когда увидела старую побитую машину Уэса, которая, казалось, пережила нашу аварию без видимых повреждений?
Ностальгия, из-за которой мне хотелось ударить битой по его машине, а-ля Бейонсе в клипе «Lemonade», и нанести видимый ущерб. Я прокручивала в голове всё, каждую ужасную секунду произошедшего, и отказ Уэса начал меня злить.
Потому что дело было не только в том, что он отверг меня. Нет, дело было в том, что он знал, что моей конечной целью был Майкл, но всё равно не переставал очаровывать меня своим свиданием за ужином, поддразниванием в Секретной зоне и его поцелуем под дождём прямо из «Дневника памяти».
Он знал, что я восприимчива к романтике, и использовал это против меня.
И ради чего?
Он переключился на Алекс, так какой в этом был смысл?
Как будто этого было недостаточно, каждый раз, когда я думала о Джослин, мой желудок болел так сильно, что мне хотелось блевать. Как мне заслужить её прощение? В последнее время я была лживой пронырой, и сколько бы я ни оправдывалась, я не могла найти оправдания, чтобы всё исправить.
Я свернула на кладбище и была рада, что уже стемнело, потому что мне не хотелось быть вежливой или разговаривать с кем-то, кто мог оказаться поблизости. Иногда там были другие люди, которые делали то же самое, что и я, и иногда им нравилось вести светские беседы. Мне просто хотелось сесть рядом с мамой, рассказать подробности своего последнего фиаско, а затем насладиться воображаемым чувством, что я не одинока.
Но когда я подошла ближе, я увидела фигуру, стоящую прямо там, где я хотела быть. И, как и в тот раз, когда там появился Уэс, я мгновенно – и нелогично – разгневалась. Кто был на моём месте?
Человек обернулся, когда я подошла, и я увидела, что это была Хелена. Её лицо было серьёзным, и на ней всё ещё были те испачканные краской штаны.
— Лиз. Что ты здесь делаешь? – сказала она.
Я подняла руку в сторону маминого надгробия. — Не обижайся, но что ты здесь делаешь?
Она выглядела испуганной моим появлением, как будто я чему-то помешала. Она провела рукой по волосам и сказала: — Думаю, можно сказать, что мне нужно поговорить с твоей мамой.
— Почему?
— Что?
Я вдохнула через нос и попыталась остановить неожиданный приступ ярости.
— Ты не знала мою маму, поэтому я не понимаю, зачем тебе понадобилось с ней «поговорить». Ты никогда не общалась с ней, не слышала её голоса и даже не смотрела с ней «глупую» романтическую комедию, так что считай меня иррациональной, но мне кажется очень странным, что ты разбила лагерь там, где она похоронена.
— Я надеялась, что она, возможно, знает, как я могу достучаться до тебя. – Она быстро моргнула и поджала губы, скрестив руки на груди. — Послушай, Либби, я знаю...
— Не называй меня так.
— Что?
— Либби. Так она меня назвала, но это не значит, что ты должна так называть, хорошо?
— В чём дело? – Она произнесла это усталым голосом, в котором слышалось немного злости. — У меня такое чувство, что ты пытаешься поссориться со мной.
Я быстро моргнула. — Нет, не пытаюсь. – Определённо пытаюсь. Никто из тех, с кем я хотела поссориться, не разговаривал со мной. Так почему бы не с Хеленой?
— Точно?
— Да, точно.
— Потому что ты только что разозлилась, что я назвала тебя прозвищем, которым, как я слышала, тебя называли твой отец и сосед. Я не вижу, чтобы у тебя были проблемы с кем-то, кроме меня, говорящего это.
— Ну, они действительно знали её.
Она посмотрела на меня, выражая разочарование из-за того, каким неприятным ребёнком я была. — Я ничего не могу поделать с тем, что не знала.
— Я знаю. – Дело было не в том, знала она мою маму или нет; дело было в посягательстве на воспоминания о моей маме. На её наследие. Ведь не было иррациональным пытаться сохранить их в чистоте, не так ли?
Она вздохнула и опустила руки по швам. — Ты ведь знаешь, Лиз, что память о твоей матери не исчезнет, если ты станешь ближе ко мне.
— Извини? – Эти слова ощущались как физическая пощёчина, потому что, Боже, она только что озвучила мой самый большой страх. Как это не исчезнет, если Хелена станет ближе? Потому что, что бы он ни говорил, для моего отца она исчезла. Когда он теперь говорил о моей маме, он словно ссылался на какую-то историческую личность, которую он невероятно любил.
Её место в его сердце исчезло, и теперь она жила только в его голове.
Хелена наклонила голову и сказала: — Этого не будет. Ты всё равно будешь помнить её именно так, как и сейчас, даже если немного впустишь меня.
— Откуда ты это знаешь? – Я сморгнула слезы и ответила: — А что, если она и правда исчезнет? Я знаю, что ты отлично подходишь папе и суперкрутая, и я знаю, что ты здесь и останешься. Я всё это знаю, но это не меняет того факта, что ты здесь, а она нет, и это как-то дерьмово.
Её рот захлопнулся. — Конечно, это так. Я бы пропала без мамы. Я полностью понимаю, что это ужасное чувство. Но оттолкнув меня, ты не вернёшь её, Лиз.
Я шмыгнула носом и вытерла слезы со своих щёк. — Да, думаю, я знаю это, Хелена.
— Может быть, если мы...
— Нет. – Я стиснула зубы и пожелала, чтобы она исчезла, чтобы я могла поплакать и полежать на мягкой траве. Но если она не уйдёт, придётся уйти мне. Я вставила наушники, прокрутила до «Enter Sandman» группы Metallica и сказала: — Может быть, если ты просто оставишь меня в покое и позволишь мне жить своей жизнью, не пытаясь занять её место каждый раз, когда я оборачиваюсь, мы все будем счастливее.
Я не стала ждать, что она ответит. Я начала бежать тем же путём, что и пришла, только я подгоняла свои ноги, чтобы бежать так быстро, как только могла. Я вытерла щеки и попыталась отогнать печаль, но она не покидала меня до самого дома.
Я уже почти добралась до своего дома, когда увидела Уэса, выходящего из машины.
Он захлопнул дверь и начал переходить через улицу, туда, где была я, прежде чем заметил меня. Он кивнул мне подбородком и сказал: «Привет».