– Стоп, стоп. Мы опять начинаем этот разговор.
Все согласились, я включил оборудование и подсоединил гитару Джима. Последовало короткое молчание, пока прогревались устройства, а затем я, словно что-то вспомнив, добавил:
– Пусть группа будет пока безымянной.
И произнеся это, я тут же понял, что допустил ошибку. Даже глаза закрыл от недоброго предчувствия.
– «Безымянные». А мне нравится, – сказал Джим.
Отовсюду послышался ропот одобрения, я попытался смолчать, но это оказалось невозможно.
– Нет. Под безымянной группой я имел в виду, что у нашей группы пока нет названия, а потому не надо надписывать кассету «Безымянными».
– «Безымянные». А ведь звучит, да?
– Да. Запоминается.
Я должен был задавить эту мысль в зародыше.
– Прошу прощения, но мы ни в коем случае не будет называться группой «Безымянные». Худшего названия я не слышал.
Но Саймон придумал еще хуже:
– А как насчет «Группы поддержки»?
Мы с Джимом издали стон, так как хорошо знали, что каждая группа в мире рано или поздно считает, что было бы невероятно эксцентрично и оригинально называться «Группа поддержки».
Но это не охладило энтузиазма Саймона.
– Ну, понимаете, всякий раз, когда видишь афишу, там уже красуется ваше название. И вы можете подойти к организаторам и сказать: «Мы „Группа поддержки“. Наше название есть на плакате!»
– А когда станете знаменитыми, на плакатах станут писать: «группа поддержки „Группы поддержки“», – сказал Пол. – И вам придется играть дважды.
И он рассмеялся. Мы с Джимом качали головой, как два старых мудреца.
– Да, но что если у вас появятся постоянные поклонники? – вставил Джим. – Увидят они на плакате слова «Группа поддержки» и пойдут слушать вас, но обнаружат, что вы не только переделали все свои песни, но и сменили состав. Или же увидев ваше название, они решат, что это не «Группа поддержки», а группа поддержки какой-то другой группы. Это самое худшее название за всю историю рок-музыки.
– За исключением «Щепотки цикория».
– Ну да. За исключением «Щепотки цикория».
Да, из этого разговора не выбраться. Я был не в состоянии ему помешать. Подобно одной из добрых фей в «Спящей красавице» я напрасно кричал и предупреждал, пока остальные, словно в трансе, шли к веретену.
– Название группы придумать просто, – объявил Джим вопреки очевидности. – Надо просто почитать газету.
– Представители Еврокомиссии вновь требуют провести расследование ГАТТ.
– Хмм, запоминается.
– Просто выбери фразу.
– Вражда скандинавских байкеров.
– Мне нравится.
– Похоже на какую-нибудь жуть, играющую трэш. Типа «Блицкриг Викингов» или «Наковальня Титана».
– «Битлз», – весело выкрикнул Саймон.
– Что? – недоуменно спросили мы.
– Вы же велели прочесть что-нибудь из газеты. Здесь есть статья под названием «Битлз».
– Почему бы вам не назвать себя «Аардварк». Тогда в рок-энциклопедии вы будете на первом месте, – предложил учитель английского.
– Или «А1», – сказал Саймон, – чтобы наверняка.
– «А1»? Люди будут звонить нам, чтобы заказать такси[20].
– А как насчет «Детектора кислоты»?
– О боже, нет! – вздохнул я. – Это название напоминает мне одну дерьмовую группу под названием «Детектор лжи», которая когда-то подыгрывала нам в Годалминге. Они до сих пор не отдали мне микрофонную стойку.
Затем разговор, как всегда, перешел в следующую стадию – сотни имен выдавались и отвергались с пулеметной очередью.
– «Запах красного».
– Нет.
– «Элитная республиканская гвардия».
– Нет.
– «Больше, чем Иисус».
– Нет.
– «Чарли не занимается сёрфингом».
– Нет.
– «Танцуй-танцуй».
– Нет.
– «Дефлораторы»
– Нет, Саймон!
– «Скончался не приходя в сознание».
– Нет.
– «Кто такой Билли Ширс»?
– Нет.
– «Дырявые руки».
– Нет.
– «Осторожно, внутри орехи».
– Нет!
– «Пусть рыба плавает».
– Нет.
– «Бетонные близнецы».
– Нет.
– «Тупая птица».
– Нет.
– «Человек, у которого разбухла голова».
– Нет.
– «Маленькие жирные бельгийские ублюдки».
– Нет.
– «Звук музыки».
– Нет.
– «Полураспад».
– Нет.
– «Осторожно, двери закрываются».
– Нет.
– «Остальные».
– Нет.
– «Постельные клопы»
– Нет.
– «Аятолла и шииты».
– Нет.
– «Гуляющие в гадюшнике».
– Нет.
– Ой!
– Нет.
– Да нет, я говорю «Ой!» Я только что засадил себе занозу.
Вскоре мозг тупеет от поисков оригинального сочетания двух-трех слов, и в результате умственного истощения в конце концов лепечешь нечленораздельные звуки:
– «Ля-ля-ту-ту».
– Может, что-нибудь королевское?
– Все уже занято. «Королева», «Король», «Принц», «Принцесса», осталась одна герцогиня Кентская. Нельзя же называть самую современную рок-группу именем глуповатой бабенки, чья единственная претензия на славу заключается в бесплатных билетах на Уимблдон[21].
– Знаю, – возбужденно сказал Саймон, внезапно вселяя в нас надежду, – как насчет «Эй!».
– «Эй»?
– Нет, не «Эй?». Не «Эй» с вопросительным знаком. А «Эй!» с восклицательным знаком. Чтобы привлечь внимание.
Никто даже не удосужился возразить; предложение было слишком заурядным, чтобы требовать ответа. Вместо этого оно было проигнорировано, Саймон обиженно нахохлился, осознав, что остальные продолжают предлагать названия, даже не взяв на себя труд оценить его вклад. Еще с час мы выдавали на-гора бесконечные варианты, словно глиняные игрушки – чтобы кто-нибудь тут же разбивал их вдребезги. Отвергли «Вон!», «Иди в тюрьму», «Роктябрь» и, что неудивительно, «Святой Иоанн и заговор зловещей перхоти».
– «Жажда жизни», – с торжественным видом провозгласил Джим.
– Это название песни Игги Попа, – сказал Пол.
– Знаю.
– И фильма про Ван Гога.
– Знаю.
Хотя в голосе Пола и сквозила высокопарность, он прекрасно понимал, что возражения – жалкие. Мы еще немного помусолили название и согласились, что «Жажда жизни» – то, что нужно. Этот разговор отнял у нас два с половиной часа, но мы наконец-то могли приняться за работу. Я включил микрофон и перевоплотился в ведущего «Голливуд-Боул».
– Дамы и господа, сегодня у нас первый концерт грандиозного тура по США. Из английского Балхама к нам приехала лучшая группа в мире. «Жажда жизни»!
Джим с Саймоном зааплодировали и засвистели, а Саймон еще и зажигалкой замахал над головой. Пол принял позу бесстрастной отчужденности – сидел и листал «Тайм-аут».
– Кто-нибудь хочет завтра вечером пойти на концерт? – загадочно спросил он.
– А что такое, кто играет?
– Вот, подумываю сходить в «Полумесяц». – Он взмахнул журналом. – Выступает новая группа под названием «Жажда жизни».
Повисла пауза.
– Плагиаторы долбаные! – брызнул слюной Джим. – Свистнули наше название!
В тот вечер мы ничего не записали. В какой-то момент я сказал: «Ладно, ребята, давайте работать», но это название было отвергнуто, так как оно звучит слишком похоже на «Люди за работой». Самое худшее мгновение наступило, когда посреди спора зазвонил мой мобильник, и я обнаружил на том конце Катерину.
– Что ты думаешь насчет имени Индия? – спросила она.
– Уже есть группа под названием «Индия», – ответил я.
Потом я попытался повторить это предложение, выделяя слово «группа», словно говоря: «Уже есть группа под названием „Индия“, но это не значит, что нельзя назвать Индией ребенка». Слова мои ничего не значили, потому что я знал, что имя – всего лишь предлог, чтобы позвонить и поговорить после нашей ссоры.
От ее голоса я тут же заскучал по дому. Мои сожители так злили меня весь день, что захотелось вернуться к Катерине. Глупые упреки Пола по поводу манеры Джима заваривать чай и моей неспособности приготовить ужин, нудные вопросы Саймона, патологическая медлительность Джима и целый вечер, убитый в бессмысленных спорах, – все это сводило меня с ума. И тут меня посетило ужасное откровение. Я убежал от семьи в надежде вернуть себе толику здравого смысла, а напоролся на суррогатную семью, невыносимую, как и любая другая. Всякий раз, добираясь до дальнего края поля, я оглядывался, и сзади трава казалась гораздо зеленей, чем десять минут назад. Куда бы я ни сбежал, всюду мне будет хотеться чего-то большего. Я так корежу себя, обманываю любимую женщину, по уши залез в долги – и все ради чего? Ради того, чтобы все, что раздражает и нервирует меня, увязалось следом. Проблема не в Катерине и не в детях. И даже не в Джиме, Поле или Саймоне. Проблема – во мне.