Она обняла меня.
– О, Майкл. Чем я такое заслужила?
– Ты же два дня одна возилась с детьми, и теперь тебе нужна передышка.
– Но ведь ты тоже работал. Тебе разве не нужен отдых?
– У меня не такая тяжелая работа, как у тебя, – искренне сказал я.
После нескольких робких протестов Катерина включила нагреватель и прибавила громкости, чтобы заглушить недовольные крики «мама!», доносившиеся из кухни.
– Майкл, – сказала она, целуя меня в щеку, – спасибо. Ты самый лучший муж на свете.
Я сдержанно улыбнулся. Минута, когда твоя жена говорит такое, – не самое подходящее время, чтобы раскрывать ей глаза.
Глава вторая
Бери от жизни все
Мы все через это прошли. У всех были маленькие секреты от наших партнеров. Все мы старались не говорить о какой-нибудь неприятной подробности или мягко обходили скользкую тему. Все мы тайно снимали комнаты на другом конце города, где могли укрыться на половину недели от утомительной скуки сидения с собственными детьми. О… в последнем случае речь только обо мне.
Разные браки складываются по-разному. Адольф Гитлер женился на Еве Браун, они провели один день в бомбоубежище, а потом покончили с собой. Ладно – если они решили, что так для них лучше, не нам их судить. Каждая супружеская пара уживается по-своему: супругов связывают странные ритуалы и причудливые привычки. Часто привычки разрастаются до такой степени, что перестают вписываться в рациональное поведение. Например, родители Катерины каждый вечер вместе выходят в сад и ищут мокриц, которых потом ритуально давят пестиком в ступке и останками опрыскивают розы. Они считают свое поведение абсолютно нормальным. «Я нашла еще одну, Кеннет». «Постой, дорогая, у тебя тут затесалась многоножка, мы же не хотим давить тебя, маленькая».
Как-то раз мы с Катериной проводили отпуск с еще одной супружеской парой, и в последнюю ночь услышали через стену, как они беззаботно треплются о нас. Мол, никогда бы не вступили в брак с такими странными людьми, как я и Катерина. По их мнению, отношения между нами – весьма необычные. Чуть позже послышался приглушенный голос жены: «Ты ложишься спать или как, а то у меня сиськи от пленки вспотели». А муж ответил: «Сейчас, подожди. На моем костюме для подводного плавания молнию заклинило». Если заглянуть внутрь, каждый брак таит причудливое.
Существуют, конечно, отношения, когда люди не прибегают к хитрым способам их консервации. Такие, как правило, долго не длятся. Мои родители расстались, когда мне было пять лет, и, помню, я тогда мысленно спрашивал их: «Разве вы не можете хотя бы делать вид, что женаты?» Испытав на себе суровую и изощренную дипломатию родителей во время развода, я дал себе слово, что родители моих детей всегда будут вместе. Именно осознание важности нашего брака заставляло меня то и дело отдыхать от него. Нервозность, которую внесли в нашу жизнь дети, спровоцировала мелочную враждебность, и я испугался. Согласен, я нашел единоличное решение нашей совместной проблеме, не обговорив его с Катериной. Но не мог же я признаться в том, что мне хочется отдохнуть от детей. Люди, стремящиеся в президенты, не хвастаются этим в своих предвыборных речах. «Знаете, иногда люблю побродить по берегу в одиночестве, потому что это напоминает мне о чуде Божьего творения и о скоротечности бытия. Но в первую очередь, это дает мне возможность избавиться ненадолго от моих чертовых детей». Я любил Катерину, я любил Милли и Альфи, но иногда чувствовал, что они сводят меня с ума. Разве не лучше было уйти, чем ждать, пока все не взорвется к чертям собачьи, и дети останутся без отца семь дней в неделю?
Поэтому я не чувствовал себя виноватым. Я все равно бы набрал Катерине ванну и добавил в нее пены, даже если бы вкалывал все эти дни без продыху. Я принес ей бутылку вина и журнал «Хелло!», который, как я опасался, она давно уже читала без иронии. Налил нам по бокалу, и она притянула меня, чтобы поцеловать в губы. Пришлось уступить.
– А что делают дети?
– Милли смотрит по видео «Почтальон Пат»; ту серию, где он отправляется через Гриндейл пострелять. Альфи привязан к креслу и смотрит на Милли.
– Ну, раз телевизор работает, то ладно. Нельзя же оставлять их без присмотра.
– Никогда не догадаешься, что я сегодня видел: как Хьюго Гаррисон заходит в публичный дом.
– Правда? А ты где был?
– Ясен перец, как раз спускался по лестнице, застегивая ширинку.
– Он ведь женат? Помнишь, мы знакомились с его женой? Интересно, он ей скажет?
– Конечно, нет. «Хорошо прошел день на работе, милый?» «Очень хорошо, спасибо. Днем отлучился и заглянул к шлюшке». «Ну и отлично, милый. Ужин почти готов».
– Бедняжка. А вдруг она узнает?
– Честно говоря, я немного разозлился. Шел к нему, чтобы узнать, что он думает о моей музыке, а он удрал перепихнуться с проституткой.
– Так ты не узнал, понравилось ему или нет?
– Тебе интересно?
– Это ведь твоя музыка.
– Ну да, он позвонил мне на мобильник. Сказал, что здорово.
– Не знаю, когда ты успеваешь. Опять пришлось работать до четырех утра?
– Нет, не так долго.
– Не понимаю, почему тебе не трудиться нормальный рабочий день и не сказать им, чтобы они подождали чуть дольше.
– Потому что тогда они найдут кого-нибудь другого, у нас не будет денег, и мне придется ухаживать за детьми, пока ты будешь вкалывать проституткой для таких, как Хьюго Гаррисон.
– Невыносимая мысль. Ты ухаживаешь за детьми…
Мы рассмеялись, и я поцеловал ее. Мне нравились наши встречи после двухдневной разлуки. Самые счастливые часы.
У Катерины гладкая, очень белая кожей, маленький острый носик и большие карие глаза, с которыми я изо всех сил старался встретиться взглядом, пока она сидела в ванне. Она всегда возражает, когда я называю ее красивой, – вбила себе в голову вздорную мысль, будто у нее слишком короткие пальцы. Иногда я заставал ее в свитере, полностью закрывающем кисти рук. Она надевала его потому, что считала, будто все на нее смотрят и думают: «Вы только посмотрите на эту женщину, она была бы хорошенькой, если бы не эти ужасные пальцы-обрубки». У нее длинные темные волосы, и хотя прическа никогда не отличалась особой изысканностью, Катерина упорно стриглась у одного и того же парикмахера, даже после того, как его заведение переехало на пятнадцать миль от нашего дома. Она не желала рисковать, доверяя свою голову незнакомому человеку. Хорошо, что парикмахер не эмигрировал в Парагвай, иначе нам пришлось бы каждые восемь недель искать деньги на авиабилет.
Сейчас мне больше всего хотелось прыгнуть к ней в ванну и заняться грубым пенистым сексом, но я не стал этого предлагать – не хотел, чтобы чудесное мгновение испортил резкий отказ. Более того, я знал, что в доме нет презервативов, а перспектива заиметь третьего ребенка меня совершенно не грела. Я и для первых двух не самый идеальный отец.
В первый раз мы занимались любовью вот в такой же пенистой ванне. На нашем первом свидании Катерина сказала, что знает чудесное местечко, где можно выпить, и отвезла меня в роскошный отель в Брайтоне, где заказала номер. По пути ее остановил полицейский за превышение скорости. Катерина опустила окно, полицейский медленно подошел и спросил:
– Вы сознаете, что ехали со скоростью пятьдесят три мили, хотя здесь разрешено только сорок?
С ухмылкой превосходства он ждал, как она будет оправдываться.
– Pardonnez-moi; je ne parle pas l'anglais donc je ne comprends pas ce que vous dоtes…[4] – ответила Катерина.
Полицейский выглядел совершенно обескураженным. А если учесть, что Катерина провалила экзамен по французскому, она почти меня убедила. Тогда полицейский решил, что английский язык станет понятнее, если говорить на нем громко и чудовищно коверкая слова.
– Вы превышивайте скорость. Ваша слишком быстрей-быстро поезжай. Ваша права?
Но Катерина по-галльски сконфуженно передернула плечами и ответила:
– Pardonnez-moi, mais je ne comprends rien, monsieur.[5]
Полицейский озадаченно посмотрел на меня и спросил:
– А вы говорите по-английски?
И я был вынужден ответить:
– Э-э… non! – с ужасающим французским акцентом.