Люди взяли спортивные костюмы, пижамы, тапочки и приехали отдыхать. Но по документам – напоминаю – повышение квалификации.
Поэтому организаторы пригласили на гастроли меня с лекцией про личную эффективность. Обещали привезти на машине, накормить комплексным обедом, искупать в бассейне и дать гонорар. Моим тельцем они закрывали всю пониженную квалификацию, которую требовалось повысить.
– Надо недолго, буквально пару часов, поразвлекать нашу публику. Сможете? Что вам для этого надо?
– Флипчарт, техническая возможность вывести презентацию на экран и… пилон.
– Пилон?
– Ну, шест посредине сцены. Это если уж совсем лекция не пойдет…
Организаторы понимающе смеются. Кто-то из них был у меня на лекции и очень советует. Им «нравица». Я такая свистуниха, ношусь по сцене, ручками машу, глазами хлопаю, ножки-сапожки, платье-колокольчик, э-ге-ге, ррребята, давайте жить дррружно! То, что нужно.
В общем, я согласилась. Напомадилась. Поехала. Надела квадратные очки, чтоб казаться. Белый верх и черную утягивающую юбку с разрезом. Такая учительница из известных фильмов. Села в машину, брендированную логотипом компании.
Помимо водителя в машине на переднем сиденье сидел дяденька в дубленке, квадратной шапке с завязочками и волосатом шарфе. Выяснилось, что я не единственное развлечение на этом празднике жизни. Еще караоке и вот этот дяденька. Профессор, доктор экономических наук, на минуточку. Мы разговорились в дороге.
Он отрекомендовался Андреем Викторовичем. Ехал читать людям лекцию на тему «Личный антикризисный план». То есть он собирался людям, которые приехали расслабляться, прочесть лекцию о том, что не надо расслабляться. Потому что – ау! – может, кто не заметил, но кризис на дворе!
По дороге мы попали в пробку. Водитель нервничал, а профессор был спокоен.
– Ничего, – сказал он. – Потерпите еще пару месяцев, и пробки исчезнут.
– Куда же они денутся? – удивилась я.
– А сейчас в апреле цены вырастут еще раза в три, а должности многие сократятся. Людям некуда, не на что и не на чем станет ездить…
Мы с водителем переглянулись и удрученно замолчали. А профессор продолжал ванговать.
– Да. Сейчас к лету начнется гражданская война. Если есть куда, лучше сбежать на лето в деревню с детьми. А то теракты, поджоги, покушения, зачем это…
– Слушайте, Андрей Викторович, – уточняю я, сохраняя вежливое самообладание. – А вы сейчас об этом собираетесь людям в зале говорить?
– Ну да. Я в этом вижу свою миссию – предостеречь. Научить, как выжить, что делать и кто виноват.
– Ясно, – говорю я и думаю, что организаторы попали. Наверное, стоит предупредить, но что я им скажу? Тут чувак к вам едет, будет вас к войне готовить, закупайте каски?
Я под предлогом занятости погружаюсь в планшет, чтобы не сидеть в ядерном грибе безнадеги, распыляемом профессором. Мы прибываем на место. Располагаемся. Профессор выступает первым. Я – только через три часа. Но мне неймется. Я не хочу есть и в бассейн не хочу. Я нервничаю: что этот профессор сейчас наговорит людям и как мне их потом реанимировать?
Спускаюсь в конференц-зал. Вижу, выступает председатель профсоюзной организации. Шутит с трибуны. Люди отзывчиво и дружно смеются.
Аудитория – человек сто – совсем ручная. Люди расслабились, доверились, подставили пузико почесать. Сидят улыбаются, благоволят лектору. Наконец, объявляют имя и тему профессора. Он из-за кулис выходит на сцену, взбирается на трибуну.
Я раздетым-то, в смысле без верхней одежды, его и не видела. На нем костюм, вполне прилично смотрящийся с последнего ряда огромного конференц-зала, и такой расцветки рубашка, какую только Жанна Агузарова могла бы купить своему мужу в день рождения, чтоб он выглядел достойно среди приглашенных марсиан. И начинается лекция…
– Мы живем, к сожалению, в переломный жизненный момент. Я не могу сказать вам ничего утешительного. Все мои прогнозы всегда сбываются. В этом году начнется война, и вы должны быть готовы к этому, а не плескаться в бассейне, избегая думать о надвигающейся опасности. Грядут самые страшные пять-семь лет в вашей жизни…
Я наблюдаю за людьми в зале. Они съеживаются, вдавливаются в кресла, достают блокноты – собираются что-то записывать.
– Все подорожает в 32–36 раз, – злорадно хихикая, сообщает веселый профессор. – Итого буханка хлеба через пару лет будет стоить около 7000 рублей. Гречка примерно так же. За кило. Но это еще терпимо. Вот меня сейчас накормили завтраком из трех блюд. Это неправильно. Привыкайте, учитесь есть мало и однообразно. Готовьте к этому ваши организмы. Медикаментов, например, не будет вообще. Зарплаты не изменятся. Хорошо тем, у кого останется хоть какая работа. Работа – это имеется в виду производство. Бездельники всякие современные – страховщики, юристы, пиарщики – никому будут не нужны. Учитесь печь хлеб и добывать уголь в шахте, иначе можете не выжить.