Приведем пример. Есть сторонники мнения, что прерывание беременности наносит плоду вред. Скажем, про-лайферы считают, что аборт неоправданно вредит плоду, соответственно должен быть запрещен. Некоторые из про-чойсеров отвечают, что этический статус плода неоднозначен. На основе этого они могут требовать законного права на прерывание беременности, даже если в каких-то случаях это этически не правильно.
Но есть так же серьезные примеры, которые ставят довод под сомнение. Представим, например, рабовладельческое общество, в котором принято считать, что определенным людям от природы суждено быть рабами. В таком обществе широко распространено мнение, что рабство не вредит рабам, а может даже идет на пользу. На доводы аболиционистов рабовладельцы могут отвечать, что это очень спорный вопрос, а значит, вред не доказан. Что не означает, что аболиционистов или нас, далеких от рабства и во времени, и географически, убедит их аргумент. Согласитесь, что рабство не должно быть узаконено, пусть даже существуют разногласия относительно его вреда.
Что доказывает, что споры и разногласия в нашем вопросе не будут основанием для узаконивания.
Обоснование права: справедливые разногласия.
Чтобы разобраться в вопросе причинения вреда, необходимо сперва выяснить: встречает ли этот вопрос категорическую критику или же справедливую? Один лишь факт разногласий в этом вопросе не является основанием для отказа от теории. Необходимо будет доказать, что споры на эту тему справедливы. Но что понимать под справедливой критикой? Она не сводится к количественному перевесу, т.к. даже большинство может заблуждаться. Значит, справедливые разногласия – это не разногласия между обычными людьми, людьми знаменитого «Клэпхемского Омнибуса» («человек в Клэпхемском омнибусе» – гипотетический усредненный интеллигентный человек – некий образец разумного поведения; образ, к которому обращаются в английском суде). Справедливая критика не есть критика, заглушающая своих противников – это лишь разумные доводы в пользу каких-либо взглядов. Соответственно, противоположный взгляд будет считаться неразумным. Теперь появляется проблема: как узнать, действительно ли взгляды неразумны, или же только выглядят такими в глазах оппонентов.
Чтобы разобраться в этом вопросе, представим пример: я считаю, что не может быть справедливых разногласий о вреде рабства, но люди, живущие в обществе, где рабство поощряется, будут со мной не согласны. Нахождение в среде, где рабство принято обществом, искажает их суждения, а моя точка зрения менее пристрастна. Конечно, общественное одобрение не всегда искажает восприятие. Так, в рабовладельческих обществах всегда существовали аболиционисты. Многие из выросших в обстановке южноафриканского апартеида, не будучи его прямыми жертвами, считают, что не может быть справедливых разногласий относительно его неправильности. Мы наблюдали оппонентов, защищающих апартеид, ослепленных и введенных в заблуждение.
Представьте еще более спорную ситуацию. Я считаю, что не может быть разумных споров о вреде, наносимом животным, которых производят, выращивают и убивают для нужд человека. Я тщательно изучил контраргументы, и понял, что они очень напоминают ранние доводы расистов. Однако любители мяса так не думают. Мы по-разному оцениваем, что является справедливым разногласием, а что – нет. И как же понять, что на самом деле справедливо?
Замечу, что я не считаю оппозицию в выше описанных ситуациях неразумной. Более того, я не считаю неразумными тех, кто, не смотря на все мои доводы, не признают вред существования. Несомненно, я считаю, что они не правы, однако, пока моя точка зрения не пройдет испытание самыми лучшими контраргументами, нельзя сказать наверняка, разумно ли с ней согласиться или нет.
Ранее я продемонстрировал, что в настоящее время узаконивание права на деторождение оправданно, в то время как альтернативой будет тоталитарный контроль над телом и желаниями человека. Мои либеральные инстинкты страдают, когда я думаю об обществе, в котором деторождение будет предотвращено ценой недобровольной и скрытой стерилизации.11 В такой ситуации лучшей защитой права на деторождение станут справедливые споры относительно вреда рождения. Если окажется, что разумных разногласий о вреде рождения не может быть, придется поставить под вопрос законность деторождения. Возникнут подозрения о возможности тоталитарного вмешательства государства в свободу личности. Единственное утешение в том, что либеральное правительство вряд ли введет строгий запрет на деторождение без более чем серьезных причин и доказательств. Запрет на деторождение (в отличие от других ограничений свободы личности) вызовет такую бурю протестов,12 что правительство ни за что не введет генерализованный запрет. Так же маловероятно, что правительство примет такой закон очень скоро; скорее право на деторождение будет долго сохраняться, даже после доказательства вреда (если он будет доказан). Несомненно, лучше принять меры запоздало, чем принять их слишком рано и пожалеть.