Оттуда они вчетвером начали подниматься по лестнице, столь широкой, что в ряд по ней пройти могло вдвое больше человек.
– И где же вам пригодились ваши комические таланты? – спросила Монца у Ганмарка.
– По дороге к воротам Пуранти и обратно, с огнем и мечом.
Бенна криво усмехнулся.
– Неужто сражались по-настоящему?
– Зачем бы я стал это делать? Вы не читали Столикуса? «Животное прокладывает с боем путь к победе…»
– «Генерал идет к ней маршем», – закончила Монца. – Смеха много вызвали?
– Не у врага, полагаю. Смеялся мало кто, но это война.
– Я так нахожу время повеселиться, – вставил Бенна.
– Некоторые смеются легко. Чем завоевывают сотрапезников. – Ганмарк устремил кроткий взгляд на Монцу. – Вы, как посмотрю, даже не улыбаетесь.
– Еще успею. Когда придет конец Лиге Восьми и Орсо станет королем Стирии. И все мы расстанемся с мечами.
– Мой опыт говорит, что на покое они обычно не задерживаются. Так и норовят вернуться обратно в руки.
– Смею предположить, вас Орсо оставит при себе, – сказал Бенна. – Хотя бы для того, чтобы полировать полы.
Ганмарк и бровью не повел.
– В таком случае у его превосходительства будут самые чистые полы во всей Стирии.
Лестница вывела их к высоким дверям из инкрустированного дерева, украшенным резными львиными мордами. Где расхаживал взад-вперед, подобно старому преданному псу под дверью хозяйской спальни, коренастый вояка – капитан Карпи Верный, один из первых бойцов, вступивших в Тысячу Мечей. Его широкое, обветренное, честное лицо было все исполосовано шрамами.
– Верный! – Бенна схватил старого наемника за огромную как лопата руку. – Карабкаться на гору, в твоем-то возрасте! Разве ты не должен сейчас развлекаться с девками?
– Развлекался бы, – Карпи пожал плечами. – Да за мной послал его светлость.
– И ты, как верный слуга… послушался.
– Почему меня и кличут Верным.
– Как дела в Борлетте? – спросила Монца.
– Все спокойно. Большинство наших встало лагерем за стенами города, с Эндишем и Виктусом. Так я решил, чтобы не спалили город ненароком. Во дворце Кантейна оставил лишь самых надежных, под присмотром Сезарии. Все старики, вроде меня, еще со времен Коски. Люди бывалые, попусту не дергающиеся.
Бенна хихикнул:
– Медленно соображающие, хочешь сказать?
– Медленно, да верно. Мы своего всегда добьемся.
– Что ж, пошли? – Фоскар навалился плечом на одну из створок и не без труда открыл дверь.
Ганмарк и Верный последовали за ним. Монца чуть замешкалась, пытаясь принять свой самый суровый вид, но встретилась глазами с Бенной, который ей улыбнулся, и невольно улыбнулась в ответ. Придвинулась, шепнула ему на ухо:
– Люблю тебя.
– Конечно, любишь.
Он переступил порог. Монца шагнула следом.
Личный кабинет герцога Орсо являл собою мраморный зал величиной с торговую площадь. По одной его стене располагался горделивый ряд высоких окон, которые были открыты, и ветер, залетая внутрь, шелестел яркими портьерами. Длинный балкон под окнами выходил на крутой обрыв и потому казался висящим в воздухе.
Противоположную стену сплошь покрывали картины, писанные лучшими художниками, на коих под слоем предохраняющих от разрушения масел были изображены величайшие в истории битвы: победы Столикуса, Гарода Великого, Фаранса и Вертурио, призванные дать понять всем и каждому, что Орсо – последний в ряду королей-победителей. Пусть даже прадед его был узурпатором и обычным преступником в придачу.
Самая большая картина, высотой не менее десяти шагов, бросалась в глаза с порога. Портрет великого герцога Орсо, разумеется. Он сидел верхом на скакуне, вставшем на дыбы, и, высоко подняв сверкающий меч, пронзительным взглядом уставился на далекий горизонт, как бы призывая своих людей к победе в битве при Итрии. Словно художник знать не знал, что Орсо в том сражении оставался во главе войска недолго.
Но – как сам герцог частенько говаривал Монце – что такое скучная правда против прекрасной лжи?..
Герцог Талина во плоти восседал за письменным столом, держа в руке вместо меча ручку. Рядом стоял высокий сухопарый господин с крючковатым носом, глядя на лежавшие перед герцогом бумаги с пристальным вниманием грифа, дожидающегося смерти истомленного жаждой путника. Позади них стену подпирало огромное тулово – Гобба, телохранитель Орсо, с шеей толстой, как у борова. В раззолоченном кресле близ стола сидел, небрежно развалясь и закинув ногу на ногу, Арио – старший сын и наследник герцога. В руке у него был бокал с вином, по красивому изнеженному лицу блуждала расслабленная улыбка.