Монца считала это абсолютно невероятным.
– Что говорит Бьяловельд? «Историю пишут победители».
Герцог легонько сжал ее плечо.
– Так хороша… и образованна к тому же. Арио честолюбив, но не сообразителен. Удивлюсь, если он способен прочитать без запинки хотя бы указатель на дорожном столбе. Его интересуют только шлюхи. И башмаки. Дочь моя, Тереза, льет горькие слезы из-за того, что я выдал ее замуж за короля. Предложи я ей в женихи самого великого Эуса, она и тогда рыдала бы, клянусь, требуя мужа, более подходящего по положению. – Он тяжело вздохнул. – Никто из детей меня не понимает. Мой прадед был наемником, как вы знаете. О чем не хочется лишний раз упоминать. – Упоминал он об этом при каждой встрече с Монцей. – Солдатом, который в жизни слезы не уронил и на ноги обувал что придется, человеком низкого происхождения, который захватил власть в Талине благодаря остроте своего ума и меча. – Как Монца слышала, благодаря скорей бессмысленной жестокости и зверским расправам. – Мы с вами одного племени. Сделали себя сами из ничего.
Орсо родился в богатейшем герцогстве Стирии и тяжелой работой не занимался ни дня в своей жизни, но Монца прикусила язычок.
– Вы оказываете мне слишком много чести, ваша светлость.
– Меньше, чем вы заслуживаете. Что ж, расскажите о Борлетте.
– О битве на Высоком берегу вы уже слышали?
– Слышал, что вы разогнали армию Лиги, точь-в-точь, как при Душистых соснах. Ганмарк сказал, числом люди герцога Сальера превосходили вас втрое.
– Излишек людей – помеха, когда они ленивы, плохо подготовлены и командуют ими идиоты. Войско фермеров из Борлетты, сапожников из Аффойи и стеклодувов из Виссерина. Дилетанты. Встали лагерем у реки, думая, что мы далеко, и даже караульных почти не выставили. Ночью мы прошли через лес и застали их на рассвете врасплох, безоружными.
– Так и вижу, как эта жирная свинья, Сальер, прямо из кровати бросается наутек!
– Возглавлял атаку Верный. Разогнали мы их быстро, захватили все снаряжение.
– Выкрасили золотые нивы кровью, как я слышал.
– Они почти не сопротивлялись. Пытаясь переплыть реку, утонуло в десять раз больше народу, чем погибло, сражаясь. Пленных было четыре тысячи. Часть из них выкупили, часть – нет. Часть мы повесили.
– Без всякой жалости, а, Монца?
– Только не с моей стороны. Могли бы сдаться, если хотели жить.
– Как в Каприле?
Взгляд черных глаз Орсо она встретила не дрогнув.
– Как в Каприле.
– Значит, Борлетта осаждена?
– Уже пала.
Герцог просиял, как ребенок, получивший подарок на день рождения.
– Пала! И Кантейн сдался?
– Услышав о поражении Сальера, его люди потеряли надежду.
– А люди без надежды – опасная толпа, даже в республике.
– Особенно в республике. Горожане выволокли Кантейна из дворца, повесили его на самой высокой башне, открыли ворота и сдались на милость Тысячи Мечей.
– Ха! Убит теми самыми людьми, чью свободу пытался защитить. Вот какова благодарность черни, а, Монца? Лучше бы Кантейн взял деньги, когда я предлагал. Обоим это обошлось бы дешевле.
– Они готовы были немедленно стать вашими подданными. Я отдала приказ не убивать без надобности.
– Проявили милосердие?
– Милосердие и трусость – одно и то же, – огрызнулась она. – Но вам ведь нужна земля, а не жизнь этих людей? Мертвецы не могут повиноваться.
Орсо улыбнулся.
– И почему мои сыновья, в отличие от вас, не помнят моих уроков? Полностью одобряю. Повесьте только вождей. И выставьте голову Кантейна над воротами. К повиновению ничто так не подталкивает, как хороший пример.
– Уже гниет, вместе с головами его сыновей.
– Отличная работа! – Властитель Талина захлопал в ладоши, словно весть о гниющих головах звучала для него слаще всякой музыки. – Каковы доходы?
Подсчеты были делом Бенны, поэтому теперь вперед выступил он и вынул из нагрудного кармана сложенный лист бумаги.
– Город прочесан, ваша светлость. Все дома разграблены, полы вскрыты, люди выловлены. Раздел – согласно обычным правилам, по условиям нашего договора. Четверть тому, кто нашел, четверть – его капитану, четверть – генералам и… – он низко поклонился и протянул герцогу уже развернутый лист, – четверть нашему благородному нанимателю.
Улыбка Орсо, пока он пробегал глазами цифры, сделалась шире.
– Благословенно будь правило четвертей! Смогу, пожалуй, еще немного продержать вас на службе.
Он шагнул между ними, приобнял обоих за плечи и повел через открытое высокое окно обратно в кабинет к круглому столу черного мрамора, стоявшему в центре, и разложенной на нем карте, вокруг которой уже собрались Ганмарк, Арио и Верный. Гобба по-прежнему стоял, прислонясь к стене, скрестив толстые руки на груди.