— Только теперь я знаю её и ничего с этим не поделаешь.
— Как ты узнал мой новый адрес?
— Мне его сказала Аста.
— Я с ней ещё поговорю отдельно. Какое право она имела вмешиваться в наши с тобой отношения? Мы бы сами разобрались. Странно, что Аста позволила себе дать мой адрес. Ты никогда не нравился ей. Какая она мне теперь подруга после этого?
— Не спеши обвинять её во всём. Тут снова виноват я. Я буквально заставил её сделать это, пригрозив, что убью, если она не даст твой адрес. Можешь быть уверена, что она встретила меня точно также же как и ты. Аста облила меня холодным презрением с головы до пят.
— Тогда я не буду рвать свою дружбу с ней, хотя уже хотела. Верно говорят, поспешишь — людей насмешишь. Вечно ты везде влезешь с требованиями своего жалкого, крошечного я и всё испортишь. Лучше б ты и дальше сидел в своей Германии. Ты думаешь, что если ты поманил меня как хозяин свою собаку, я должна сразу бежать за тобой по первому твоему зову? Нет, этого не будет. Ты чуть ли не в глаза когда — то назвал меня проституткой, так вот знай, что это как раз на тебе негде ставить клейма. Уж слишком много женщин было в твоей жизни. Зачем ты нужен мне такой? Я люблю свою семью и настоятельно прошу оставить нас раз и навсегда в покое.
— Как — то нелогично получается, ты не находишь? Перед этим ты признала, что Макар мой сын. Теперь ты просишь меня отстать от вас навеки. Зачем ты тогда сказала правду? Ты же сама сказала, что лучше мне было не знать её и дальше. Как тогда понять тебя? Может, ты до сих пор любишь меня, просто из уязвлённого чувства самолюбия и гордости не хочешь признать этого в окрытую и быть рядом со мной? Как же я сильно обидел тебя! Это же надо было мне так сильно обидеть любимую женщину! Какой я дурак после этого! Идиот!
— Я вправду продолжаю считать, что лучше тебе было и дальше не знать всей правды до конца. Кому стало лучше оттого, что ты теперь всё знаешь? Ни ты, ни я, ни остальные люди, которые окружают нас с тобой не стали от этого счастливыми и впредь не будут. Однако раз ты уже всё знаешь, я не вижу дальше смысла врать тебе. Ты такой назойливый! Тебя в дверь, а ты в окно. Я решила потвердить то, что тебе рассказала Аста. Я так поняла, что ты всё узнал именно от неё. Ты хотел узнать правду, так знай. Живи и мучайся с тем, что ты сам потерял по своей вине. В обмен на правду я прошу тебя навсегда изчезнуть из моей жизни. Я люблю Гаврилу, а не тебя.
— Я знаю, что у тебя проблемы с твоей соседкой из — за потопа. Хочешь, я заплачу ей, чтобы она оставила тебя в покое, а ты взамен будешь со мной? Только забери Макара и станем жить втроём все вместе.
— Фу, как ты противен мне! Ты вздумал купить меня? Этого не выйдет. Кроме того, не забывай, что помимо Макара у меня теперь есть ещё Харитон. Ты думаешь, я смогу бросить его? Да, я люблю Макара, но и Харитона я люблю не меньше. Он такой же мой сын как и старший. Нехорошо разделять любовь между детьми: одного слишком залюбила, второго вообще бросила на произвол судьбы.
— Почему бросила? У него есть его родной отец Гаврила. Пусть живёт с ним. Кто он по профессии?
— Нет. Я останусь с семьёй. Гаврила педиатр.
— Хорошо, раз ты так хочешь, пусть твой Харитон живёт с нами. Твой докторишка не сможет дать тебе такую обеспеченную жизнь как я. С ним ты только прозябаешь и бедствуешь. Он даже соседский и твой ремонты не в состоянии оплатить.
— Зато мы с Гаврилой любим друг друга. Ты говоришь, что любишь меня, что изменился, но на самом деле всё это наглая ложь! Просто раньше ты любил свободу, славу и деньги, а теперь только последнее потому, что к тебе постепенно подкрадывается старость и ты вспомнил о том, что тогда тебе будет некому подать стакан воды, слава у тебя и так есть. В этой жизни не всё продаётся и покупается. Если ты не знал, то я не продаюсь! То, что ты обозвал меня тварью я ещё могу пережить, для меня самым страшным стало, когда ты отказался Макара, а, значит, от меня тоже.
С этими словами она гордо развернулась и пошла прочь. Архип так и остался стоять с раскрытым от удивления ртом. Он просто не знал, что ему сказать. Он был донельзя ошеломлён так, как никак не ожидал такого сокрушительного отказа потому, что до этого был слишком уверен в своей неотразимости.