— Статья в газете вполне однозначно это утверждает.
— Тогда и тени надежды не осталось! — прошептала женщина. — Если Жак Гаро мертв, то добиться моего оправдания уже не в силах человеческих. На одно я могла надеяться: что этот негодяй не посмеет лгать, глядя мне в глаза. Последняя надежда рухнула. Теперь все кончено.
— Успокойтесь, мое бедное дитя, прошу вас! — сказал священник. — Конечно, вы виноваты в том, что сбежали с завода, охрану которого вам доверили. Вы должны были оставаться на месте происшествия, ответить на все вопросы, опровергнуть все обвинения. Ваш побег — серьезная ошибка, но отнюдь не преступление. Чудовищное стечение обстоятельств, нагромождение ложных улик, которые свидетельствуют против вас, лишь усугубляя вашу вину, выглядят вполне правдоподобно, но ваш голос, ваш взгляд опровергают их.
— А станут ли судьи вслушиваться в мой голос? Заглянут ли они мне в глаза? — безутешно проговорила Жанна.
— Нужно опередить все обвинения, самой предстать перед судьями и крикнуть им: «Я невиновна, клянусь вам!» Может быть, ваша клятва произведет на них то же впечатление, что и на меня? И в душе у них созреет то же доверие, что и в моей? Я не могу этого утверждать, не знаю, но надеюсь и хочу верить. Единственное, в чем я абсолютно уверен, так в том, что вы сильны духом и не должны бояться опасности, какой бы большой она ни была.
Слова священника повергли Жанну в явное смятение.
— Но если я сама к ним явлюсь, — воскликнула она, — меня же посадят в тюрьму! Разлучат с сыном!
— Это, к несчастью, неизбежно, но винить стоит лишь себя: вы же сами убежали… Не стоит колебаться… Подумайте о том, что они, может быть, вот-вот явятся за вами сюда.
— Сюда! — повторила Жанна. — В ваш дом…
— Мой дом не располагает, увы, правом неприкосновенности перед мирским правосудием!
— А как же моя девочка у кормилицы… — рыдая, воскликнула молодая вдова, — а как же мой сын, Жорж…
Жорж услышал, что мать произнесла его имя. И поспешил к ней.
— Ты плачешь, мамочка. Почему ты плачешь? — сказал он, протягивая к ней руки.
Она подхватила его и горячо прижала к груди, осыпая поцелуями и заливаясь слезами.
Внезапно у калитки кто-то резко ударил в колокольчик. И тут же послышался отдаленный гул голосов. Жанну охватила нервная дрожь.
— Это за мной пришли… — в невыразимом ужасе проговорила она, запинаясь и еще крепче прижимая сына к груди.
Брижитт открыла ворота. В мгновение ока в саду оказалось человек двадцать во главе с мэром деревни, бригадиром жандармерии и четырьмя жандармами. Мэр с чрезвычайно важным видом выступил вперед, почтительно приветствовал священника и заговорил:
— Прошу прощения, господин кюре, за то, что вопреки собственной воле вынужден вломиться к вам вот так. Я действую, исполняя свой долг. Действую от имени закона…
Жанна с сыном, напуганные появлением жандармов, отшатнулись. Ребенок прижимался к матери, одной рукой схватившись за ее юбку, в другой он зажал веревочку своей картонной лошадки. В саду священника разыгрывалась захватывающая сцена. Пораженный нечаянно сложившейся композицией картины, Этьен Кастель подскочил к мольберту, схватил чистый холст и принялся решительно и быстро наносить на него то, что видел. Кюре поднялся со стула и направился к представителю местных властей.
— Я знаю, что привело вас сюда, господин мэр, — сказал он. — Вы ищете женщину по имени Жанна Фортье.
— Да, господин кюре, нам нужна Жанна Фортье, обвиняемая в тройном преступлении: поджоге, краже и убийстве.
Беглянка — Жорж по-прежнему прижимался к ней — шагнула вперед и закричала:
— Неправда, сударь! Я ни в чем не виновата!
— Виновны вы или нет, — сказал мэр, — решать не мне. Вы — Жанна Фортье?
— Да, я Жанна Фортье.
— Привратница завода инженера Жюля Лабру в Альфорвилле, департамент Сена?
— Да, сударь.
Мэр повернулся к бригадиру жандармов. Тот выступил вперед и объявил:
— Именем закона, я должен арестовать вас согласно полученному мною ордеру.
— Ну что ж! Арестовывайте! — в гневном отчаянии воскликнула Жанна. — Ведите в тюрьму! Судите! Приговаривайте! Можете на гильотину отправить. Но от этого я не стану виновной!
— Мама… мама… мама… — повторял до смерти перепуганный маленький Жорж.
Бригадир повернулся к жандармам.
— Наденьте ей наручники… — приказал он.
Жанна почувствовала, как по телу у нее пробежала дрожь.
— Наручники… — сдавленным голосом повторила она, отступая назад. — О! Нет! Нет! Я не хочу!