Рабочий закурил сигарету, а его собеседник и девушка пошли к леерам и остановились в нескольких шагах от Поля Армана. Тот повернул голову и с удовольствием принялся разглядывать девушку — голубоглазую блондинку, высокую и тоненькую, восхитительно сложенную, на редкость хорошенькую, грациозную и изящную.
«Премиленькая особа! — подумал он. — А седовласый господин, должно быть, ее отец».
Светловолосая девушка заметила, что на нее восхищенно смотрит посторонний мужчина. Лицо ее живо залилось краской, и она, сделав пару шагов, встала так, чтобы ее не было видно.
Перекличка началась. Пассажиры все еще бестолково толпились на палубе. Рабочий в вельветовом костюме стоял между седовласым мужчиной с девушкой и бывшим старшим мастером альфорвилльского завода. Помощник капитана, зачитывая список пассажиров, назвал имена Джеймса Мортимера и Ноэми Мортимер — на них отозвались светловолосая девушка с отцом.
«Ноэми Мортимер… — подумал Жак Гаро. — Какое красивое имя!..»
— Господин Поль Арман… — продолжал читать помощник.
— Здесь! — ответил Жак.
Услышав это имя, упомянутый выше молодой человек с расхлябанной походкой и весьма живописной речью внезапно вздрогнул и с каким-то особым интересом уставился на того, кто сказал «Здесь!».
— Поль Арман! — прошептал он себе под нос. — Имя моего двоюродного брата, а говорили, будто он умер! Ну и ну! Интересные делишки! Этот малый производит впечатление богатенького гражданина! Здорово, однако, было бы обнаружить вдруг такого жирненького родственничка!
Он с любопытством разглядывал Жака Гаро, который и не подозревал о том, какой эффект произвело присвоенное им имя покойного товарища.
«Забавно, — думал рабочий, — я же был знаком со своим двоюродным братом, а теперь не могу узнать его. Правда, когда мы виделись, он был моложе, годы меняют человека, но все-таки я немного помню его лицо, и, кажется, тут ни малейшего сходства нет. Наверное, это не он. Но все равно я с этим типом как-нибудь да поболтаю…»
В этот момент помощник капитана произнес:
— Овид Соливо!
Парижанин ответил:
— Вот он я!
Вскоре перекличка закончилась. И сразу же прозвучал приказ занять свои места в каютах.
«Черт возьми, — подумал рабочий, — хорошенькое дельце! Этот тип путешествует первым классом, как и инженер Мортимер со своей девицей! Нас разлучили… и уже не поболтаешь. Какой же я дурак! — стукнул вдруг себя по лбу Овид Соливо. — Если вторым и не принято ходить к первым, то первые-то могут отправиться ко вторым. Попрошу сообщить этому Полю Арману, что я здесь, и он ко мне зайдет. Проще и не придумаешь».
Пассажиры заняли свои места; пароход снялся с якоря и вскоре уже на всех парах плыл к Америке.
Жак Гаро большую часть времени проводил в салоне, куда частенько захаживал Джеймс Мортимер со своей белокурой Ноэми. Он ломал голову над тем, под каким бы хитроумным предлогом познакомиться с отцом и дочерью и завязать с ними отношения, но ничего путного на ум не приходило.
Из случайно подслушанного разговора между одним из пассажиров и Мортимером он узнал, что тот направляется в Нью-Йорк, свой родной город. Поскольку бывший мастер и сам туда же ехал, ему тем более хотелось познакомиться с человеком, который за время путешествия мог бы рассказать ему, какие там царят обычаи и нравы, и — уже в Америке — оказался бы, безусловно, очень полезен; но никак ничего не мог придумать.
Прошло три дня с момента отплытия. Погода стояла чудесная, и большая часть пассажиров высыпала на палубу. Овид Соливо прохаживался в носовой части корабля, посматривая, нет ли в толпе пассажиров того Поля Армана, который, может быть, приходится ему двоюродным братом. Но — так же как накануне и днем раньше — Жак Гаро не выходил из салона.
«Невероятно! — размышлял Овид. — Нужно быть просто больным, чтобы отдать столько денег и сидеть в четырех стенах, словно в тюремной камере. Пойду-ка и сейчас же все разузнаю».
Он тут же наткнулся на матроса, обслуживающего каюты первого класса, с горем пополам изъяснявшегося по-французски, поприветствовал его и обратился со следующей просьбой:
— Простите, сударь, будьте так любезны, окажите мне небольшую услугу.
— Оу! йес! — ответил англичанин. — Я вам сэйчас покажу. С удовольствием.
— Дело вот в чем. Первым классом едет один пассажир, имя которого, названное при перекличке, кое-что Биби напомнило.
— Биби? — прервал его матрос.