— Ну, тогда будь по-вашему!
— Когда я встану, вы будьте наготове, — продолжал Овид, — как только я прикажу принести ликер, дабы «обмыть» подарок, вы нальете стаканчик для мамаши Лизон.
— А может, и остальным налить? — предложила служанка. — Забавно, наверное, получится!
— Нет, тогда станет слишком уж шумно: все примутся кричать и шутить наперебой.
— И правда. Тогда я в каждую руку возьму по графинчику и налью специального ликера только мамаше Лизон; никто и не заметит. И где он, ваш ликер?
— Принесите графин шартреза; я сам все сделаю, а то вдруг вы вольете слишком много. Тогда ничего не получится: она сразу же уснет.
Служанка принесла маленький графинчик с шартрезом. Овид уже достал из кармана пузырек. Он отлил примерно с рюмку и вылил туда столько же канадского зелья. Затем поболтал графин, чтобы все как следует перемешалось, заткнул пробкой и сказал, протягивая Марианне:
— Только смотрите, не перепутайте с другим!
— Не бойтесь, — ответила девушка, спрятав графинчик в карман. — Я знаю, куда его убрать, и ничего не перепутаю.
Овид потер руки от удовольствия.
— Ей-богу, мы тут здорово повеселимся! — радостно воскликнул он.
Аманда все прекрасно слышала. И при этом поочередно испытала и удивление, и ошеломление, и даже ужас, ломая голову над тем, что же это за мамаша Лизони с чего вдруг Овиду понадобилось подливать ей того ужасного зелья, из-за которого сама она в Буа-ле-Руа чуть на тот свет не отправилась. Что за преступление он теперь замышляет? Какие чудовищные планы вынашивает? Вдруг она быстро подняла голову, и лицо ее приняло решительное выражение, а глаза воинственно сверкнули. Из-за шторки она взглянула на Овида: тот как раз встал и закурил сигарету. Затем он вышел из обеденного зала и, пройдя через лавку, оказался на улице.
Аманда проводила его взглядом. Она видела, что он уходит, но даже не шелохнулась. Марианна тем временем принялась убирать со стола, за которым только что обедал Овид. Аманда подошла к приоткрытой форточке и тихонько окликнула ее:
— Марианна!
Служанка, оглянувшись по сторонам, удивленно спросила:
— Кто меня зовет?
— Я… я в кабинете. Вы можете зайти ко мне на минутку? Мне нужно вам кое-что сказать.
— Сейчас.
Аманда прикрыла форточку и опустила шторку. Вошла Марианна.
— Вы звали меня, сударыня?
— Да, милая.
— К вашим услугам. Так о чем речь?
— Сейчас все объясню. У вас тут сегодня будет какой-то праздник?…
— Да, банкет в честь Лиз Перрен — тут ее все называют мамашей Лизон. Она разносчица хлеба и очень славная женщина; в прошлую субботу ее чуть не раздавило сорвавшейся строительной люлькой. Все здешние подмастерья, разносчики и разносчицы хлеба очень любят мамашу Лизон, поэтому они решили сброситься и устроить настоящий банкет в ее честь…
— А вы сама, Марианна, вы ведь тоже, наверное, любите ее?
— Конечно, люблю! Она такой хороший человек!…
— Прекрасно! Тогда вы, Марианна, не сделаете того, что предложил вам человек, с которым вы только что разговаривали…
— А вы откуда знаете? — ошеломленно проговорила служанка.
Госпожа Аманда, указав в сторону стеклянной перегородки, сказала:
— Форточка была открыта, и я все слышала.
— Тогда вы, сударыня, должны были понять, что речь идет о самой обычной и совершенно безобидной шутке. Мы просто хотим развеселить мамашу Лизон, а то у нее всегда такой мрачный вид…
— Я знаю, Марианна, что намерения у вас самые добрые; но все же вы должны отказаться от своего замысла.
— А почему? Вы думаете, что дижонец влил в графин какую-то гадость и мамаше Лизон станет плохо?
— Я знаю, что сделал он это отнюдь не с целью развеселить несчастную женщину.
— Значит, вы знакомы с дижонцем?
— Да, я хорошо знаю его и всем, что только есть на свете святого, готова поклясться, что этот человек вынашивает самые черные планы. И умоляю вас: не надо помогать ему.
— Самые черные планы? — задрожав, воскликнула девушка.
— Да, Марианна… Хотите заработать двести франков и предотвратить эту чудовищную затею?
— Да, сударыня, очень хочу; и не столько из-за денег, сколько ради того, чтобы не допустить зла. Я ведь думала, что господин Пьер — просто хороший человек, и даже приняла от него подарок!…
— Подарок оставьте себе.
— Ах, разбойник! Задумал устроить гадость мамаше Лизон, а меня своей сообщницей сделать! Если бы я только могла отплатить ему той же монетой, чтобы он сам в переплет попал!
— Вы можете так и сделать, Марианна… это очень просто. Вы поднесете ему то самое зелье, которое он приготовил для разносчицы хлеба…
— Ой! Вот это мысль, сударыня, просто замечательная мысль! И пусть с ним самим случится то, что он хотел сделать с мамашей Лизон…
— Количество жидкости, влитое им, может оказаться опасным для женщины, но никак не для мужчины, — заметила Аманда. — А когда он выпьет, Марианна, вы убедитесь, насколько «добрыми» были его намерения. Он быстро опьянеет, а затем ему захочется обо всем рассказать: он просто не сможет молчать. И тогда он во всеуслышание признается в том, что и почему собирался тут устроить… Этот дижонец — враг мамаши Лизон. Почему? Я ничего не знаю, но уверена, что дело обстоит именно так! И нельзя допустить, чтобы несчастная женщина угодила в подло расставленную им ловушку…
— Хорошо, сударыня; я обещаю вам, что мамаше Лизон и капли не достанется — разбойник сам все выпьет! Но что же он за прохвост?… Нужно предупредить хозяйку…
— Не стоит этого делать: его прогонят, и мы тогда так ничего и не узнаем.
— И правда… Значит, нужно, чтобы он выпил, и можете не сомневаться: выпьет как миленький.
— Вы хорошо помните все, что он велел вам сделать? — спросила Аманда.
— Да, сударыня, не беспокойтесь. Вот увидите. А как же вы это увидите?
— Я буду здесь, в кабинете. И прошу вас в строжайшем секрете держать все, о чем мы только что говорили.
— Можете на меня положиться.
Аманда достала из бумажника две стофранковые купюры и протянула их служанке.
— Вот то, что я обещала, — сказала она.
Марианна оттолкнула ее руку, воскликнув:
— Не надо, прошу вас! Нельзя брать деньги за доброе дело; мы же решили разоблачить негодяя…
— Хорошо, девочка моя, вы совершенно правы. Но деньги все-таки возьмите. Если хотите, можете отдать их разносчице хлеба, мамаше Лизон, она ведь наверняка небогато живет. Я вернусь сюда в полдень и закажу обед. Устройте же так, чтобы дижонец меня не увидел.
— Он не сможет вас увидеть; я скажу хозяйке, что кабинет заказан.
Договорившись обо всем, Аманда ушла из лавки. Как только она вышла, хозяйка позвала Марианну. Служанка поспешила к ней.
— Что ты так долго делала в кабинете, лентяйка?
— Беседовала с одной дамой; она сама позвала меня и дала мне вот это…
И Марианна показала хозяйке деньги; та воскликнула:
— Но ведь это же двести франков!
— Для мамаши Лизон!
— Ну что ж, раз так, то ты правильно сделала, что с ней поболтала! Преподнесешь эти денежки нашей милейшей гостье на десерт.
— Лучше вы сами отдайте.
— Как скажешь! А теперь посмотри, все ли готово, и приведи себя в порядок.
Расставшись с Дюшмэном, Этьен Кастель поехал на завод Поля Армана. Тот, пообедав с Люсьеном Лабру, только что вернулся. И сидел в своем кабинете один. Люсьен как раз проходил через заводской двор, когда заметил Этьена, шедшего к административному зданию. Они пожали друг другу руки.
— Вы, дорогой художник! — воскликнул Люсьен. — И что же привело вас сюда?
— Так, одна фантазия… Захотелось посмотреть, как выглядят цеха изнутри. Задумал картину на фабричную тему и посему решил навестить господина Армана. Кстати, я только что виделся с госпожой Мэри… Бедная девушка, ей совсем недолго осталось жить…
— Ах, сударь! — воскликнул Люсьен; он явно пребывал в полном отчаянии. — У меня нет уже сил исполнять ту роль, на которую с совершенно непонятной целью вы меня склонили…