— Сударь, — сказала она, — к вам пришел господин Арман со своей барышней… Я проводила их в гостиную.
— Ах! Ну и дела! — воскликнул Жорж. — Вот уж кого совсем не ждал! Дорогой опекун, — добавил он, обращаясь к Этьену, — я сейчас познакомлю вас с одним из величайших промышленных гениев нашего времени… с хозяином нашего друга Люсьена Лабру.
— Мне будет очень приятно…
И оба отправились в гостиную.
— Добро пожаловать, дорогой господин Арман и госпожа Мэри!… — сказал Жорж, протягивая руку миллионеру и поклонившись девушке. — Очень рад вашему визиту.
— Я, дорогой мой адвокат, решил визитом ответить на полученное от вас письмо…
— Мне следовало бы не писать, а лично явиться, дабы поблагодарить вас и госпожу Мэри за теплый прием, оказанный вами моему протеже. Я намеревался так и сделать, но неотложные дела помешали исполнить мне долг и лишили меня удовольствия встретиться с вами лично. Пожалуйста, простите и позвольте представить вам моего опекуна, Этьена Кастеля, имя которого вам, безусловно, известно.
— И не только имя, — сказала Мэри, — но и его многочисленные работы; я большая поклонница его таланта.
— И я тоже… — добавил Поль, — и уверен, что нисколько не заблуждаюсь, ибо нередко слышал хвалебные отзывы о творчестве господина Кастеля от людей куда более компетентных в этой области, нежели я.
— Вы даже не представляете, господин Арман, до какой степени я был счастлив узнать, что мой дорогой друг Люсьен Лабру принят на работу на ваше предприятие. Примите мою глубочайшую благодарность.
— Благодарность… — прервала его Мэри, — похоже, это нам следует ее выражать. Папа утверждает, что вы сделали ему настоящий подарок.
— И в самом деле, ваш протеже — неоценимый сотрудник.
— Я очень надеялся, что все так и получится. Можно даже сказать: заранее был уверен, ибо хорошо знал, сколь редкими качествами он обладает. Тем не менее он перед вами в неоплатном долгу и считает вас своим благодетелем, чуть ли не спасителем, и абсолютно прав: если бы вы так вовремя не протянули ему руку помощи, он окончательно впал бы в отчаяние.
— В отчаяние?… — с волнением спросила Мэри.
— Почему вдруг? — поинтересовался Поль.
— А потому, что Люсьен Лабру стал уже сомневаться и в себе самом, и в своей способности обеспечить себе будущее. А сомнения, как известно, нередко доводят до отчаяния. На долю Люсьена выпали страдания, которых он совершенно не заслуживал. И теперь ему самое время познать хоть немного счастья, дабы залечить раны, нанесенные в прошлом.
Поль Арман, услышав эти слова, внезапно испытал сильное замешательство. Ему захотелось сразу же встать и уйти, но Мэри, которую живо интересовало все, связанное с предметом ее любви, в этот самый момент заговорила:
— У господина Люсьена ведь нет никаких родственников, да?
— Да, сударыня… в результате гнусного преступления он остался сиротой.
Девушка содрогнулась.
— В результате преступления!… Он никогда не говорил мне об этом… Папа, а тебе?
— Разумеется, сказал… Но я не счел нужным рассказывать тебе эту мрачную историю.
— Но почему? Ведь господин Люсьен и мой протеже тоже, я хочу знать о выпавших на его долю невзгодах, чтобы так же, как и ты, постараться помочь ему их забыть.
«Славное дитя…» — подумал Этьен Кастель, поочередно поглядывая то на отца, то на дочь. Мэри продолжала:
— Господин Дарье. Если можно, расскажите мне об этой трагедии!
— Я могу изложить вам ее вкратце… Однажды его отец, Жюль Лабру, возвращался домой из поездки. Среди ночи он прибыл в Альфорвилль и, едва ступив на территорию своего завода, увидел, что возник пожар, и тут же был убит.
— Но это же чудовищно! — дрожа, проговорила Мэри. — Правда, папа?
— Да… чудовищно…
— И кто же совершил поджог и убийство?
— Суд решил, что и то и другое сделала некая женщина… привратница и приговорил ее к пожизненному заключению.
— Да эта женщина просто чудовище! — в ужасе сказала Мэри.
— А может быть, она тоже жертва… — заметил Жорж.
— Что вы имеете в виду?
— Некоторые сведения, сообщенные Люсьену сестрой его отца, достойнейшей дамой, воспитавшей его, посеяли в его душе сомнения относительно виновности этой женщины.
— Но у суда никаких сомнений не возникло?
— Нет, сударыня. Все улики свидетельствовали против обвиняемой.
— И как же после этого господин Люсьен может сомневаться?
— Доказательства он считает недостаточно убедительными. И полагает, что тут имела место судебная ошибка, а они, увы, не так уж редки! От заключенной — Жанны Фортье — он надеялся получить какие-нибудь сведения, способные навести его на след подлинного виновника. К несчастью, в данный момент встретиться с ней нет ни малейшей возможности.
Арман почувствовал, как на голове у него выступил холодный пот.
— Это почему же? — почти резко спросил он. — Она осуждена и должна сидеть в тюрьме.
— Месяца два назад Жанна Фортье сбежала из центральной тюрьмы Клермона, где ее содержали до сих пор.
— Сбежала! — побелев, воскликнул бывший мастер.
— Впрочем, скорее всего ее в ближайшее время поймают… Люсьен ничего не знал о ее побеге. Об этом я сообщил ему только сегодня, ведь он просил меня навести о ней справки. Он очень расстроился… Потому что возлагал большие надежды на беседу с ней.
— Но если предположить, что предчувствие не обманывает его, он ничего уже не сможет сделать с преступником, ибо истек срок давности.
— Простите, сударь, еще как сможет! Если преступник, воспользовавшись украденными деньгами, занял весьма почетное положение в обществе, возмездием ему будет страшный скандал. А подобный позор зачастую оказывается хуже вынесенного судом приговора, так что виновнику остается лишь руки на себя наложить.
— Ах! — воскликнула Мэри. — Это было бы очень справедливо. Хоть бы господину Люсьену все это удалось и он отомстил бы за своего отца.
Поль Арман чувствовал себя так, словно земля уходит у него из-под ног. Слушая эти речи, он невольно опустил голову. Жорж Дарье сказал:
— Люсьен мечтает, работая в поте лица, сэкономить сумму, достаточную для того, чтобы на территории бывшего отцовского завода восстановить хоть часть сожженных цехов; и тогда он сможет сам заработать себе состояние.
— Вот уж, поистине, мечта, достойная всяческих похвал! — воскликнула Мэри. — Господин Люсьен вполне заслуживает успеха, и рано или поздно его добьется; но в твоей власти, папа, обеспечить ему этот успех тотчас же.
— Каким образом?
— Несколько дней назад ты говорил мне, что начатые тобой работы приобретают необычайный размах. И что в самом ближайшем времени тебе понадобится строить второй завод, а в Курбвуа останутся лишь цеха по производству железнодорожного оборудования… Господин Лабру с успехом может возглавить твой новый завод.
— Именно на него я и намерен возложить эту обязанность.
— Тогда сделай его своим компаньоном!
Жорж Дарье и Этьен Кастель слушали со все возраставшим интересом.
— Но… — начал было старший мастер.
— Никаких «но»… — перебила Мэри. — Ты достаточно богат, чтобы не требовать никаких денежных взносов с господина Люсьена — человека талантливого, молодого и решительного. Ведь это само по себе уже немало… Не говоря уже о том, что мы богаты… слишком даже богаты… и наш долг — помочь сыну погибшего инженера Лабру подняться до того положения в обществе, которое по праву принадлежит ему с самого рождения.
«До чего же славная девушка!» — подумал Этьен Кастель.
— На редкость великодушная идея, и она делает вам честь, сударыня, — сказал Жорж, — но, как я понимаю, вашему отцу предстоит еще обдумать ее самым серьезным образом.
— Над чем тут думать? — живо возразила Мэри. — Господин Лабру, учитывая его многочисленные достоинства, неминуемо станет одним из королей индустрии. Стало быть, сделать его своим компаньоном означало бы совершить выгодную во всех отношениях сделку… Ну же, папа, скажи свое мнение!…