– Паблико!
– Беба!
– Уф, ну и растолстел же ты!
– Стараюсь походить на тебя, задастая ты моя, ну-ка!
Схватив Бебу в охапку, я даже попробовал приподнять ее, что удалось мне только отчасти. Беба рассмеялась.
– Пабло, ты же меня уронишь!
Я отпустил ее. Она ухватила мою руку, прижала ее к пузу и поволокла меня за собой на кухню. Проходя мимо гладильни, я заметил там сменную прислугу; странное дело, она выглядела точно так же, каково время моего последнего посещения, – девушкой лет двадцати. Не выпуская моей руки, Беба пододвинула два стула, и мы уселись друг напротив друга, почти вплотную.
– Давненько, давненько ты к нам не заглядывал, охальник.
– Мы же виделись на Рождество.
– Ох ты, господи, а ведь теперь-то уж конец июня, дрянной мальчишка… К отцу приехал?
– Да как сказать… ко всем. Просто мне сказали, что папа копыто себе подвернул.
– Бррррр… постарайся поменьше ему перечить, он сейчас такой…
– А мама?
– Мама-то? Да как всегда… Вот на курсы английского записалась.
Она ведь уже ходила на одни – по реставрации мебели.
Ходила, да не доходила. От запаха лака ей, вишь, дурно делается. «Мигрень», как она говорит, ну в общем… А теперь дался ей этот английский. Купила набор пластинок, на которых все чего-то болтают, так что теперь у отца голова болит. Не говори, что я тебе сказала…
Она расхохоталась – так мог бы, наверное, выглядеть смеющийся бегемот, – но тут же напустила на себя серьезный вид, едва заслышав голос маменьки за дверью, ведущей в столовую.
– Эусебия, надеюсь, ты не забыла про паштет из оленины… Пабло Хосе! Как ты вошел?
– Привет, мама. Со служебного входа. Из комнаты даже не услышишь…
– Боже милосердный, ты похож на водителя грузовика. Дай-ка на тебя взглянуть.
Обхватив мое лицо руками, она расцеловала меня в обе щеки, не прерывая осмотра.
– Толстый-претолстый стач. А что это на тебе за рубашка? Другой не нашлось?
– Забыл постирать…
– Тогда позвони в химчистку, они почти все сейчас оказывают услуги на дому… Пошли, пошли. Эусебия, скажи Лоли, что она может подавать аперитив на террасу. И белое вино достань в последний момент, иначе оно согреется и потеряет весь букет.
Тона гостиной изменились: на Рождество преобладал оранжевый, теперь же – бледно-желтый, включая обивку кресел и ковер под пианино. Точнее, роялем.
– Ну давай, рассказывай, – сказала маменька, чтобы нарушить молчание. До террасы путь неблизкий, и можно переворошить кучу воспоминаний.
– У меня все в порядке, как всегда. А у вас?
– Ужас, мой милый, просто ужас! После того, что случилось с отцом, мы все просто обезумели.
Ты не представляешь, в каком он сейчас настроении, не пред-став-ля-ешь.
Перед тем как открыть застекленную дверь террасы, она на мгновение остановилась и, повернувшись ко мне, привычным тоном задала неприятный вопрос:
– Ну что, нашел невесту, которую не стыдно на людях показать?
– Как только найду – тут же оповещу…
– Ты должен выбрать себе невесту безупречную по всем статьям, сынок, женщина помогает мужчине обрести стержень. Недавно мы познакомились с дочерью Хесуса Бласко: просто красавица. Слышишь – кра-са-ви-ца. Ей двадцать семь. Как только я ее увидела, то сразу подумала: вот прекрасная пара для Пабло Хосе. Она немного хиппи, так что общий язык вы найдете.
– Ну какой же я хиппи, мама?
– Нет, правильнее сказать – богемная… По-моему, она бросила консерваторию, чтобы заняться джазом. У нее… у нее такие же художественные порывы, как и у тебя.
– Насчет художественных порывов тоже что-то не припоминаю.
– Пабло Хосе, сынок, до чего ж ты упрямый: когда ты отказываешься что-то понимать, то просто вылитый папочка!
А вот и он – фирменное блюдо, гвоздь программы, мой папенька: полулежа в гамаке под навесом, он читал газету, водрузив на нос очки от близорукости и подкрепляя чтение безалкогольным абсентом.
– Вот так сюрприз! А я-то думал, ты придешь до часу.
Пожав плечами, я наклонился, чтобы по обыкновению два раза поцеловать его.
– Ты же знаешь, что мое расписание никогда точно не совпадает с расписанием Полуострова.
– Какого полуострова?
Папенька никогда не понимал шуток. Это единственный человек на свете, с которым – хочешь не хочешь – постоянно приходится разговаривать всерьез.
– Прости – шутка, просто пришло по дороге в голову.
Пока я устраивался рядом с ним, он не переставал притворяться, что просматривает газету (папенька никогда не читает газеты, он их просматривает).