– Что ж, тогда знайте, что я стараюсь мыслить как можно меньше и почти всегда скрепя сердце.
Экзорцист рассмеялся и напустил на себя понимающий вид.
– Не скромничайте… В последние дни мы с большим вниманием следили за вашей теорией Вымышленной Реальности, и она произвела на нас самое благоприятное впечатление. Думаю, что если во всей этой заварушке был хоть какой-то толк, так это то, что мы вышли на вас. Как правило, мы пользуемся Интернетом для внутреннего сообщения, но, исходя из связи, которую вы установили с нами под ложным именем, нам показалось целесообразным отследить вас. Мы не только сразу же поняли, что именно вы – тот человек, которому Себастьян поручил отыскать наши Врата, но и почти случайно попали в Метафизический клуб, по-моему, он так называется? Сначала мы и поверить не могли, что написавший те слова никак не связан с нами. Ведь это были те же выводы, почти буквально те же слова, которые привели Джеффри де Вруна к созданию Цитадели, после чего он покинул этот мир весной 1254 года. Разница, пожалуй, в том, что вы опираетесь на опыт восьми прошедших столетий, а нашему основателю пришлось проделать весь этот путь в одиночку. Но даже в таком случае совпадение более чем примечательное. Полагаю, что вы можете быть счастливы с нами и, конечно, очень полезны для организации. Мы в состоянии обеспечить вам любые условия, чтобы вы могли продолжать свою работу.
– Сомневаюсь, – сказал я. Теперь уже The First почти не прислушивался к разговору.
– Почему? Стоит только попросить…
– Послушайте, не стоит. Для начала, мне нечего продолжать. Учтите, что у нас, метафизиков, дел не так уж много; поэтому мне и понравилось это занятие: никто тебе не платит, но и работы почти никакой, а если и есть, то не срочная. С другой стороны, я вам уже говорил, что не люблю сковывать себя обязательствами, от кого бы они ни исходили – от ван Гааля или от Мальтийского ордена. Если вы читали мои выступления в Метафизическом клубе, то знаете, что в стороне от восьмивековой истории глупости я обзавелся привычкой делать исключительно то, что мне нравится, – ни больше, ни меньше. Скажем, что по духу я – медведь, если вы меня понимаете.
– Даже когда у вас кончается кредитная карточка? Простите, но, уж конечно, мы не ограничились слежкой за вами в Интернете… Представьте хоть на секунду место, где вы могли бы делать все, что вам ни заблагорассудится, не задумываясь о деньгах. Здесь деньги не в ходу, в Цитадели их не существует.
– Уж коли вы так хорошо информированы, то должны знать, что половина денег моего отца – это куда больше, чем мне нужно, чтобы не просыхать ближайшие пятьсот лет. А там посмотрим.
– Вы знакомы с завещанием своего отца? Вполне вероятно, что после всего (кучившегося он не захочет делить свое состояние поровну.
– Все равно. Того, что мне причитается по закону, достаточно.
На мгновение тип притворно нахмурился.
– Стало быть, насколько я понимаю, вы отвергаете мое предложение?
The First не дал мне ответить.
– Естественно, не принимает.
– Ладно. В таком случае мне не остается ничего иного, кроме как задержать всех троих, – сказал Экзорцист, делая вид, что ему очень не по душе такие меры.
The First мигом пресек его лицедейство.
– Не прикидывайся, Игнасио, это нелепо. Ты сам сказал, что про нас не забудут. Отец перевернет небо и землю, чтобы найти нас, и рано или поздно столкнется с вашей шайкой, сам знаешь.
– У нас всегда наготове парочка трупов, которые можно оплакивать. Точнее, три: двух любимых наследников и подружки одного из них. Прискорбный несчастный случай: трое пассажиров, набившихся в двухместный «лотус», высокое содержание алкоголя в крови, орущая музыка…
Я вспомнил о перевернутой «корсе» на дне котлована.
– Сыну Робельядеса не исполнилось и двадцати пяти, вы просто скотина, сеньор.
– Кто такой Робельядес? – спросил The First, но ни у Экзорциста, ни у меня не было охоты вводить его в курс предшествующих событий.
– Прежде чем хамить, знайте, что произошедшее с Робельядесом действительно было несчастным случаем, и я сожалею о нем не меньше вас. Я говорю совершенно искренне, поверьте мне: он зашел слишком далеко, и мы хотели действовать соответственно, но у нас на уме было другое. Мы не убийцы.