Круз чувствовал горечь его слов. После известий о предательстве Гора в Империуме многое изменилось. Одним из таких изменений была отмена официального статуса летописцев. Одним росчерком пера их более не стало.
«Лучше уж это, чем то, что могло с ними случиться», — подумал Круз. Перед его глазами возник образ мужчин и женщин, гибнущих под болтерным огнем бывших братьев. Это случилось давно, но кажется, будто только вчера. Круз моргнул и вновь оказался в застенках тюрьмы.
— Но ты не подчинился, — произнес Дорн.
— Я был зол, — выплюнул Восс. — Я был отцом Ордена летописцев. Я был свидетелем Великого крестового похода с момента его начала на Терре. Я видел полубогов и кровопролитие среди звезд, ознаменовавшее рождение Империума.
Он поднял руку, словно указывая на звезды и планеты у себя над головой.
— Я сделал эти события реальными для тех, кому не суждено их увидеть. Я облек их в слова так, чтобы эти войны эхом отдавались в будущем. В последующие тысячелетия появятся дети, которые будут слушать, читать об этом и чувствовать в моих словах значимость тех времен.
Он фыркнул.
— Мы, летописцы, служим просвещению и правде, а не прихотям совета чинуш.
Восс покачал головой, на миг скривился, а затем моргнул.
— Аскарид была со мной, — тихо произнес он. — По ее словам, это была невыполнимая затея, опасная и ведомая моим эго. Паломничество гордыни, как она сказала.
Летописец улыбнулся и закрыл глаза, вспоминая былое счастье.
Круз знал, что Аскарид Ша была просветителем и каллиграфом. Она заносила творения Восса в свитки и тома, столь же прекрасные, как и его слова.
— Твоя помощница? — вопрос сам сорвался с уст Круза. Дорн бросил на него суровый взгляд.
— Да, она была моей помощницей во всех смыслах, — вздохнул Восс и посмотрел на плескавшиеся в кружке остатки чая.
— Мы спорили не один день, — тихо добавил он. — Мы спорили до тех пор, пока не стало ясно, что я не изменю своего решения. Я знал, что смогу добраться до Исствана-5. У меня были свои люди во многих флотах, по обе стороны фронта. Я знал, что смогу сделать это.
Восс замолчал, уставившись в пространство, словно оттуда на него смотрел кто-то из далекого прошлого. Дорн безмолвно ждал. Пару секунд спустя Восс продолжил.
— Аскарид отправилась со мной, хотя и опасалась того, чем все может закончиться.
— И чем все завершилось? — спросил Дорн. Восс посмотрел на примарха, его зрачки все еще были расширенными от нахлынувших воспоминаний.
— А разве это не тебе решать, Рогал Дорн?
— Он был прав насчет «Эдикта о роспуске», — произнес Дорн. Восс сказал, что хочет спать, поэтому примарх оставил его. Они вернулись в кристаллический купол под пологом звезд. Круз чувствовал мрачное настроение примарха, пока тот наблюдал за космосом.
— Конец летописания? — произнес Круз, вопросительно подняв бровь. — Думаете, им следовало разрешить наблюдать за ходом войны? Сохранить память о нашем позоре в картинах и песнях?
В куполе повисло молчание. Круз ожидал очередной приступ гнева, но Дорн ничем не выдал своих чувств, кроме медленного сопения.
— У меня были сомнения насчет необходимости этого эдикта, — ответил Дорн. — Но, как показало время, Совет поступил совершенно логично. Мы воюем сами с собой и не знаем, как глубоко пустило корни предательство моего брата. Сейчас не время для того, чтобы кучка творцов свободно бродила по легионам. Это не та война, о которой нужно говорить в поэзии. Я понимаю, что…
— Но если не затрагивать логику, то вы испытываете сомнения, — заметил Круз. Внезапно ему стало казаться, будто он понял, почему Рогал Дорн, Преторианец Терры, прилетел увидеться со старым летописцем в тюремной камере.
— Не сомнения, но грусть, — Дорн обернулся, указывая на звезды по ту сторону кристаллического стекла. — Мы завоевывали галактику во имя просвещения, взяли с собой лучшим творцов, дабы они отражали в своих работах ту правду. Теперь же наши сражения останутся позабытыми и невоспетыми. И о чем это нам говорит?
Дорн опустил руку.
— Это реальность, с которой мы столкнулись. Существование правды, за которую мы боремся, требует своих жертв, — ответил Круз.
— Жертв, скрытых тенями и молчанием? Деяния, которые нельзя вспоминать и судить? — Дорн отошел от стекла, его шаги вздымали с пола клубы пыли.
— Выживание или забвение — вот как история будет судить нас, — сказал серый воин.
Дорн оглянулся на Круза, на его лице промелькнула тень ярости.
— И единственный путь для Империума — это превратиться в безжалостную машину из железа и крови? — грозным шепотом спросил примарх.
— У будущего есть своя цена, — сказал Круз, не отходя от обзорного окна. Дорн молчал. На мгновение Крузу показалось, будто он заметил отчаяние в глазах примарха. Позади него сверкали планеты Солнечной системы, холодные точечки света за башнями безымянной крепости.
— В кого мы превратимся, Йактон Круз? В кого нас обратит будущее? — спросил Дорн и, не оглядываясь, ушел.
— Когда мы добрались до Исствана-5, резня уже закончилась, — продолжал Восс. — Мне так и не представилась возможность попасть на поверхность, но космос вокруг планеты был заполнен различными обломками. Они пролетали мимо иллюминатора моей каюты, еще остывающие фрагменты, огни, питающиеся кислородом, который оставался в обломках кораблей.
Дорн кивнул, его лицо было непроницаемым, пока он слушал летописца. После возвращения с палубы-обсерватории в примархе что-то изменилось. Казалось, он начал ограждать стеной нечто внутри себя. Это напомнило Крузу врата крепости, которые со скрежетом закрываются перед лицом приближающегося врага. Если Восс также это заметил, он ничего не сказал.
— Сыны Гора пришли за нами. И только увидев их, я начал понимать, что неверно воспринял сущность этой гражданской войны, — Восс взглянул на Круза, и у старого воина внутри похолодело. — Металл, море зеленого металла, окаймленного бронзой, покрытого красными глазами. Их доспехи были заляпаны высохшей кровью. На цепях висели головы. От воинов разило железом и кровью. Они приказали идти с ними. Одна женщина осмелилась спросить зачем. Мне хотелось бы узнать ее имя, но в тот момент я желал лишь, чтобы она замолчала. В ответ один из воинов оторвал ей руки, и она еще долго вопила на полу. После этого мы пошли с ними.
Восс замолчал и уставился в пространство, будто вновь увидел ту женщину, умирающую в луже собственной крови.
Руки Круза непроизвольно сжались в кулаки, у него один за другим вспыхивали гневные вопросы. Кто именно это был? Кто из его бывших боевых братьев сделал это? Знал ли он его? Нравился ли он ему когда-то? Он вспомнил миг, когда понял правду о тех, кого называл боевыми братьями. «Прошлое все еще может причинить нам боль», — подумал Круз. Старый воин тихо вздохнул, отпуская боль. Он должен слушать. Сейчас от него требуется только это.
— С тобой было много летописцев? — спросил Дорн.
— Да, — вздрогнув, ответил Восс. — Мне удалось уговорить некоторых пойти со мной. Согласившиеся летописцы также хотели познать правду эры заката. Со мной отправились двадцать один человек. Были и другие, покинувшие корабли легионов, которые перешли на сторону предателей.
Восс облизал губы, его взор блуждал.
— Что с ними произошло? — спросил Дорн.
— Нас привели в зал для аудиенций на «Мстительном Духе». Когда-то мне приходилось бывать там, давным-давно, — Восс слабо покачал головой. — Место изменилось. С обзорного экрана все еще можно было увидеть звезды, словно из огромного ока, стены, как и раньше, уходили во тьму наверху. Но на свисавших с потолка цепях раскачивались существа, иссохшие покалеченные существа, на которых мне совершенно не хотелось смотреть. Металлические стены были покрыты изодранными, испачканными темными пятнами знаменами. В зале было жарко, словно в пещере у костра. В воздухе стоял запах раскаленного железа и сырого мяса. Я видел застывших у стен Сынов Гора, неподвижных, ожидающих. А в центре зала стоял Гор.