Перед глазами замельтешили данные, и он пропустил собственные показания, пока не нашёл руны, которые показывали состояние четверых членов его отряда. Все в настоящий момент давали сигнал, что полностью здоровы, и доспехи работают с наилучшей отдачей. Прыжковые ранцы, хотя и не так хорошо, но всё же были в порядке настолько, насколько это возможно после нескольких месяцев сражений. После смерти Теодерика в последней битве, у восьмой роты остался лишь один технодесантник. Курук сделал всё, что мог, чтобы ублажить всё более капризный нрав машинных духов. Этого должно хватить.
Они готовы. Они космические десантники. Они всегда готовы.
Космодесантников штурмовых отделений всегда ведёт вперёд простое обещание нести «смерть с небес». Сбросить их пятерых в гущу врага с пролетающего «Громового ястреба» — значит просто придать веса этому выражению. Мысль позабавила Гилеаса, и он несколько маниакально ухмыльнулся под шлемом.
Его цепной меч, с любовью обихоженный, был крепко зажат в латной перчатке. Слишком многие боевые братья погибли от рук эльдар. Сегодня Затмение поможет ему уравнять этот счёт. Гилеас подвинул меч ближе и приложился к эфесу шлемом, бормоча боевые литании.
Затмение служил Серебряным Черепам ещё до того, как попал к Гилеасу. Он принадлежал его бывшему командиру, Андреасу Кулле, который и передал последней волей меч своему протеже. До Кулле, по слухам, меч принадлежал бывшему лорду Аргенцию. Очень многие яро желали бы обладать этим оружием, и Гилеас прекрасно знал, какая честь ему оказана.
Никакой другой клинок в арсенале роты не чистили и обихаживали так, как Затмение. Его владелец ревностно оберегал меч и гордился им, и когда не пользовался клинком в бою или тренировочных клетках, то заботился о нём: чистил, смазывал и натирал, пока Затмение не начинал сиять так же ярко, как драгоценные руны Ваширо. В руках у Гилеаса меч переставал быть смертоносным, но неодушевлённым предметом, холодным и безмолвным, чем-то свирепым сродни своему хозяину, грозя зубьями и смертью. Как только меч оказывался в руке десантника, он превращался в живое продолжение Гилеаса: сверкающую серебряную змею завывающей погибели. Пробуждая машинный дух оружия нажатием кнопки, Гилеас объединялся с ним, как он считал. Дух машины каждый раз отзывался на его литании — и эти двое определённо делили между собой гармоничное сосуществование.
Меч терзала жажда. Затмение отчаянно желал напиться крови эльдар — и он обязательно получит такую возможность.
Гилеас рассеянно позволил ладони лечь на полотно клинка, словно успокаивая дух, заключённый внутри. Цепной меч не шелохнулся под рукой, но он всё равно представил себе, что чует трепет его безмолвной мощи.
— Скоро, — пообещал он. — Скоро, — и вернулся к своим беззвучным молитвам.
«Громовой ястреб» слегка накренило, правые двигатели со скрежетом взвыли, и Гилеас сел ровнее, отстранённо ощутив раздражение от того, что его прервали. Корабль выровнялся и лёг на курс подхода к цели.
— Минута до выброски, — раздался в ухе голос Курука, и сержант кивнул в знак того, что понял. Он закончил молитву и коснулся свежей печати чистоты, прикреплённой к оплечью.
Обет, написанный гладким почерком, был принесён ранее этим днём, и чернила на пергаменте едва подсохли. Слова он говорил сосредоточенно и уверенно. «В присутствии Затмения, перед лицом своих братьев клянусь: это закончится сегодня. Смерть эльдар. Возмездие за Кейле Мейорана».
— Четыре… три… две… одна… Счётники, пошли!
Отделение Гилеаса, не теряя ни секунды, ринулось вниз из кормового люка «Громового ястреба» смертоносными серебряными метеоритами. Корабль полетел дальше, своевременно отвлекая внимание собравшейся группы налётчиков эльдар, которые не сводили с него глаз, паля из тяжёлого оружия и пытаясь сбить его на землю.
К несчастью для них, на землю упало лишь пятеро закованных в серебро ангелов воздаяния.
На этом практически безвоздушном камне не было ветра, однако словно легчайшее дуновение всё же упреждало убийственный спуск Серебряных Черепов. Они явились, прочертив небеса; рёв прыжковых ранцев предвестил врагам о погибели.
Как один, плотная группа ксеносов развернулась единым синхронным движением, когда пять тел глухо ударили в поверхность скалы. Взметнулась огромная туча аметистовой пыли, скрыв их из виду. От места удара пыль, словно распускающийся бутон, расходилась в стороны, яростно завиваясь и словно возвещая о неминуемой смерти. Но вот пурпурная завеса начала рассеиваться — и сцена прояснилась.
Приземлившись немного впереди от своего отряда, Гилеас, в неглубокой воронке, оставшейся от удара его керамито-пластального тела, медленно поднял голову и бесстрастно уставился на своих заклятых врагов. Всей своей огромной тушей он припал к земле, уперев в неё кулак. Он походил на некоего первобытного зверя, сжавшегося как пружина и готового прыгнуть на добычу. Оружие эльдар смолкло: те торопливо оценивали новую, неожиданную угрозу. Быстро раздались отрывистые команды. Но не достаточно быстро.
На этот раз в усмешке, что искривила губы Гилеаса под маской шлема, не было веселья. Горящие красным линзы встретили взгляд одного из эльдар — и накопленная за века ненависть к этой расе и всему их нечистому роду, наполнила десантника. Линзы окрашивали всё вокруг в красный, точно как та кровь, которую он планировал взыскать с врагов. Страшный голод, который дал ростки ещё на борту «Грозового ястреба», яростное желание стереть врага с лица земли, теперь полностью распустился у него внутри. Откликнувшись почти мгновенно, силовой доспех выпустил в кровь смесь боевых стимуляторов.
«Я — рука воздаяния! В деснице моей — орудие божественного суда Императора. В сердце моём — свет Императора! Через меня да не будет границ гневу Императора, покуда не исчезнет враг. Через меня да познают нечестивые твари, что значит перейти дорогу Серебряным Черепам!».
Почти нехотя он нажал штифт активации Затмения. Цепной меч с угрожающим рыком ожил, отозвавшись на прикосновение увеличением оборотов так же легко, как делал это в день, когда впервые покинул оружейную.
«Я Гилеас Ур’тен из Серебряных Черепов!»
Отрывистый рокот меча снизился до воинственного урчания.
«И я — ваша погибель!»
— Счётники, — приказал Гилеас по общему каналу отделения с таким спокойствием, точно давал сигнал к перекличке, — в атаку!
Врубив прыжковые ранцы, отряд прыгнул со смертоносной точностью прямо в гущу врагов. Скоординированный рёв движков стал сигналом, что конец эльдар более чем близко.
Затмение пел свою песню кровавой ярости, вгрызаясь в тела чужацких воинов, и Гилеас чувствовал, как взмывает душа на крыльях этой музыки. Перед глазами у него танцевали и мелькали шлемы ксеносов, превращаясь просто в мишени. Он отвечал вызывающим и яростным рёвом на их жалкое сопротивление и черпал в несокрушимой вере силу предать их смерти.
— Ваширо, должно же быть какое-то решение!
Аргенций грохнул кулаком по прежде безукоризненному мрамору стола. Тот громко треснул, уступив силе его ярости и заставив немало орденских служек спасаться в ужасе от гнева хозяина.
— Я понимаю вашу разгневанность, милорд, но воля Императора остаётся неясной.
Ваширо говорил спокойно, сохраняя нейтральное выражение на лице. Уйдя в глубокую медитацию, он бросал руны снова и снова, и каждый раз они давали один и тот же ответ.
Неуверенность. Сомнение.
И кое-что ещё. Кое-что гораздо, гораздо более худшее. Кое-что, для чего многие из Серебряных Черепов были слабо подготовлены. Это было трудно признать честно, но Ваширо понимал, что это правда.
Перемены.
— Брось руны ещё раз.