– Москва? Алло, Москва? Девушка!.. Девушка, да, это Москва? Алло! Алло! Соедините с институтом изучения биологии ВФЖ… Нет, не ФБЖ, а ВФЖ… Добавочный сорок три… Сорок три, говорю! Алло! Алло! Федор Васильич, это Конаш, Александр Конаш, да… отдел комиссий… Федор Васильич, я из Домодедова звоню, из районной больнички, которая у точки номер тысяча восемнадцать, да… Спасибо, да, и вас так же… Спасибо… Говорю, с комиссией приехал, а у них гость живой! Алло! Да, гость, говорю, живой! Срок? Почти восемь месяцев… Так я про что!.. Да, живой… а, нет… в коме… но удивительно, что живой, да… Так они не доложили, стервозины, я уже наорал, а толку-то… везти? Нет, Федор Васильич, не получится… не транспортабельный, нет… говорю же, кома, восемь месяцев… Степень? Вторая или третья… ну, глубокая, если по Шахновичу, да… Так они его не кормили, ворье проклятое… почти совсем, не знаю я… да понятно, что рапорт, а толку что с того… Остаться? Федор Васильич, никак не могу, дочка у меня на этой неделе рожает, да… мальчика? Хотелось бы, а то бабья в семье… да, да…. Ага… хорошо… меры я приму, и чтобы приготовили к дороге, да? Ой, боюсь, не получится, хоть и готовь… Нет, энцефалограф сломан у них, нету… а чем я проверю?.. Самостоятельное, да… остальное все совсем ни к черту… ну да, считай, угробили… если бы сразу… хорошо, я тогда… да, я оставлю распоряжения, и через неделю попробуем перевезти… смотрел, смотрел, это не карта, а паноптикум, да… не знаю, кости одни и пролежни… нет… да нет, нет, в том-то и дело… Хорошо, Федор Васильич, понял, сделаю…
Звяканье, и голос мгновенно из услужливого становится командным:
– Ну, суки, все. Если помрет, с вас три шкуры спустят, будете на ферме кроликов до скончания дней дрочить!
– Александр Евгеньич, ну это…
– До «нуэткалась», рыба моя. Значит, так. Четыре раза в сутки кормить, по пятьдесят миллилитров первые три дня, дальше чуть поднять. Молоко с желтком и сахаром, через зонд. Капать три раза в сутки и не врать мне, что в больнице нет раствора Рингера-Локка и что вы не пускали его налево военной части! Карту вести нормально. Через неделю заберут. И если вы за неделю не подготовите так, чтобы перенес дорогу, я тебя утоплю, суку, в ближайшем канале, ясно? Поняла?
– Александр Евгеньич…
– Я тебя спрашиваю, поняла?!
– Поняла.
– Вот и славно. А теперь пошла вон.
…что-то, что…
…потому что важное потому что…
…я что-то, потому я что… я…
Зачем фиолетовая вода сейчас пахнет тиной, тленом и солнцем? И откуда в моей тишине этот противный постукивающий ритм?.. механический постукивающий ритм, и запах – тлена и солнца?
– …а глаза почему открыты тогда?
– Бывает. Видишь, зрачки здоровенные? Это называется – мидриаз. Мозг, значит, поврежден. И глаза тоже.
– Интересно как…
Да, действительно, это интересно.
Прохлада, полумрак, ленивое движение воздуха.
– …положительно, то есть активность мозга присутствует, хоть и весьма снижена. Это хорошо, шансы есть. Все остальное…
– …удивительно, что при таком истощении… там, конечно, врут, что с самого начала так и было, но что-то я не верю, чтобы парень двадцати пяти лет максимум весил в нормальном состоянии двадцать восемь килограммов.
– Это верно. Пока что общая терапия, надо полечить то, что досталось в наследство от Домодедова. Через пару недель, если будет положительная динамика, иссекайте пролежни. Кто-нибудь пишет?
– Да, Федор Васильич. – Голос ломкий, молодой. Подросток?..
– Кормить шесть раз в сутки. Через несколько дней, как станет получше, проверьте рефлексы. Если сможет глотать, будет очень хорошо. Два раза в сутки – кислородную палатку. Если опять же будет динамика, через месяц после устранения проблемы с пролежнями – массаж. Ну и по состоянию, конечно же. С завтрашнего дня начинайте курс антибиотиков и все, что надо сопутствующее, – витамины, глюкоза. Можно попробовать мышечные релаксанты, но только с контролем дыхания. Скорее всего не понадобятся.
– Хорошо, Федор Васильич.
– Через полтора месяца приеду из Франции с конференции – все проверю. Смотрите, мои хорошие, не подведите. Этого надо вытащить. Это шанс – и для науки, и для нас всех. Первый живой гость в мире, ребятки, это прорыв, и прорыв серьезный. Я на вас надеюсь.
– Федор Васильич, а можно вопрос?
– Конечно, спрашивай.
– Исследования проводить можно?
– Умница. Не можно, а нужно. Обязательно. Только с забором венозной крови не усердствуй.
Чей-то смех.
– Я совсем не это имел в виду…