Да, ответил я сугубо деловым тоном. Я не хотел никаких выяснений отношений с ней.
Мы можем поговорить?
Нет.
Серьезно, ты теперь так собираешься себя вести? Мы неделями спали вместе. У нас были отношения. Ты не можешь просто так обрезать такие эмоции.
Я остановился смиряя ее раздраженным взглядом. - У меня нет никаких эмоций, Элли. Я сказал тебе в самом начале, и как я уже сказал, мы просто трахались. Ничего больше.
Тогда, в кого ты влюблен? А? Где она? - Элли повысила голос и шагнула ко мне. - Если она такая чертовски замечательная, почему она не здесь и не борется за тебя? Потому что я здесь. И я люблю тебя. А она нет иначе она была бы здесь.
Эмоции которых у меня не было к Элли, превзошли эмоции, которые всегда приходили при любом упоминании о девушке которую я любил. Та, что завладела моим сердцем так, как никто и никогда не сможет им владеть. - Она была совсем не похожа на тебя. Она была чистой и доброй. Она была самоотверженной и когда она улыбалась, весь мир озарялся. Она была моим лучшим другом. Моей причиной просыпаться по утрам. Вот, мать твою, кем она была. Никто никогда не сравнится с ней, Элли. Никогда.
Элли вскинула руки, словно я был сумасшедшим. - Ты себя слышишь? Ты говоришь о ней в прошедшем времени. Она ушла. Ты даже знаешь это. Двигайся дальше! Она однозначно так и сделала.
В этот момент я ее ненавидел. Ненавидел ее голос. Ненавидел то, как она выглядела. Ненавидел воздух, которым она дышала. Я хотел, чтобы она на хер заткнулась. Мое тело напряглось от ярости и и мне пришлось побороть желание заехать кулаком в стену. И я не мог просто наорать на нее, чтобы она исчезла из моего поля зрения. Я не мог потерять свое хладнокровие. Не сейчас.
Вся моя неприязнь и ненависть к ней, соединились в моем взгляде на нее. Она увидит это и если она так умна, как я думаю, она больше никогда не подойдет ко мне.
Она умерла.
Было всегда не легко говорить эти слова. Я хотел сделать что угодно, что угодно лишь бы не признавать это вслух.
Я не стал дожидаться ее ответа, но ее побледневшее лицо сказало мне, что она все поняла. Я оставил ее позади и направился к моему единственному безопасному убежищу — к моей лодке.
Одиннадцать лет назад
Моя мать пела на кухне. Это всегда было плохим знаком. Я остановился в дверях в защищающем жесте вытянул руки перед Эдди. Это был рефлекс. Словно моя мать могла услышать нас и прибежать как сумасшедшая, чтобы наброситься на нас. Я знал что это не произойдет, но я также хотел подготовить назад к тому, что это могло означать. Пение моей матери означало, что она счастлива и обычно это означало, что она думала, мой отец приедет домой пораньше к ужину.
Мой отец никогда не приходил домой к ужину. Он не делал это последние четыре года, с тех пор как стал спать со своей секретаршей. Даже теперь, когда у него с той женщиной был ребенок и он большинство ночей проводил с другой семьей, моя мать по прежнему претворялась, что этой проблемы не было.
Я заметил пустую бутылку из под текилы на журнальном столике и посмотрел на Эдди, которая тоже смотрела на нее. Это однозначно был еще один плохой знак. Моя мать ведущая себя, как сумасшедшая, это одно. А моя мать пьяная в стельку, совсем другое.
Иди в свою комнату и запри дверь, - прошептал я ей.
Она посмотрела на меня своими огромными глазами. В них был страх, но также в них была решимость. Она покачала головой. - Я не оставлю тебя наедине с ней Если я запрусь в комнате, ты знаешь, она придет за мной и ты будешь бороться с ней, и в итоге она ударит тебя.
Сейчас я был выше и сильнее своей матери. Мне не было больно,когда она била меня. Но то что она била Эдди, могло сломать малышку. Я больше никогда не позволю этому случиться. Когда я сделал ошибку, оставшись в школе после занятий, чтобы попытаться попасть в баскетбольную команду, Эдди пришлось пойти домой, где была моя пьяная мать. И все закончилось ее сломанным запястьем. Я все еще не простил себя за это.
Мне не больно, когда она бьет меня. Но я не позволю ей причинить боль тебе, - тихо сказал я. Я не хотел чтобы она нас услышала. Я хотел чтобы сначала Эдди заперлась и была в безопасности.
Она наконец то вздохнула сдаваясь и кивнула. - Ладно. Но если она начнет нападать на тебя, я выйду.
Нет, Эдди, пожалуйста. Ради меня, оставайся там. Если придется, я сделаю ей больно, - я не хотел причинять боль моей матери. Я ненавидел ее за то, как она обращалась с Эдди. Я ненавидел ее за то, что она не могла быть нормальной матерью. Но я не хотел причинять ей физическую боль. Я просто хотел убрать нас подальше от нее. Я также знал, что если я причиню ей боль она заставит меня заплатить за это, отправив Эдди назад. Без меня, у Эдди никого не будет, кто мог бы защитить ее в следующий раз. Я должен держать ее в безопасности.
Я люблю тебя, - прошептала она мне, с глазами полными не пролитых слез.
В последнее время мы часто говорили это друг другу, хотя я думал, что для нее эти слова означают совсем другое. Я был влюблен в Эдди, но она не чувствовала ко мне тоже самое. Она никогда не флиртовала и не пыталась привлечь мое внимание, как делали это другие девочки. И я ничего не мог с этим поделать. В какой то момент из лучшего друга, она стала для меня человеком, с которым я хотел провести вечность. Мы были молоды, но дерьмо с которым мне приходилось сталкиваться, заставило меня очень быстро повзрослеть. Мы оба быстро повзрослели. Я знал, что я чувствую. Эдди владела мной. Она просто не понимала этого.
Я тоже тебя люблю, - ответил я, затем кивнул головой на ступеньки ведущие наверх к нашим комнатам. - Теперь иди. Я справлюсь с ней. Ты оставайся там и запрись.
Эдди в последний раз одарила меня умоляющим взглядом, но я указал на лестницу, твердый в своем решении. Наконец, она развернулась и молча направилась в свою спальню, которая когда-то была небольшим кабинетом моего отца. У нас была еще одна гостевая комната, которую могли отдать Эдди, но моя мама поселила ее в самой маленькой комнате в доме. Я часто думал, было ли это потому, что это комната находилась дальше всего от моей.
Когда за ней закрылась дверь и она заперла ее изнутри, я направился на кухню, чтобы встретиться с моей пьяной и ненормальной матерью.
Волосы моей матери были вымыты и заново уложены. На ней был надет сарафан и туфли на шпильках, пока она что-то перемешивала на плите. Слева от нее на баре стояла еще одна бутылка текилы, а рядом с ней бокал полный ликера. Она пела какую то старую песню, по ее словам это была песня ее и отца. Я знал, сегодняшний вечер будет один из худших.
Что ты готовишь? - спросил я, надеясь, что это сработает и отвлечет ее от отсутствия Эдди.
То что я был дома только напомнит ей об Эдди, и в последнее время она все больше ненавидела Эдди.
Она развернулась. Черная тушь стекавшая по ее лицу не удивила меня. Обычно она плакала, когда пила текилу. Очень много плакала. Курицу и клецки. Малыш любит курицу и клецки, - сказала она улыбаясь.
Дерьмо. Она снова вернулась к этой фигне про малыша. С тех пор как у отца с секретаршей появился ребенок, мама иногда притворялась, что и у нее с отцом есть малыш. Это так чертовски изматывало. Я сказал об этом отцу и попросил его забрать меня и Эдди из этого дома, а маме организовать специализированную помощь, но он всегда отмахивался от меня. Он не верил, что все так плохо. Хотя, он никогда не приходил домой пораньше, просто чтобы увидеть на сколько безумной стала его жена. Все что делал отец, это платил по счетам и пополнял банковский счет мамы.