Последовал щелчок. Связь прекратилась. Все как всегда. Начиналась обычная рутина. Только к шести утра появилась возможность вывезти тело. Но прежде чем отправиться спать, надо было еще опросить швейцара, служащих гостиницы и самого директора, ожидавших своей очереди в его кабинете. Особенно швейцара, который был свидетелем приезда этого клиента-самоубийцы…
…В 22.30 у центрального входа отеля «Риц» остановилось такси.
Швейцар гостиницы сразу же узнал клиента, антиквара Франческо Рубирозу и, помня о щедрости его чаевых, бросился открывать дверцу с радостной улыбкой и пожеланиями счастливого прибытия.
— Добрый вечер, мосье Рубироза.
— Добрый вечер, Жан. Займись-ка моим багажом. Я думаю остаться здесь на уик-энд. Попроси принести мне в номер бутылочку шампанского «Моэ э Шандон» и не забудь мозельское.
На вид Франческо Рубирозе было лет пятьдесят, хотя на самом-то деле ему было уже совсем близко к шестидесяти. Привыкнув приказывать, а не исполнять приказы, он бросал свои указания Жану на ходу. Энергичным шагом он вошел в холл гостиницы. Предваряя его вопросы, служащий сказал:
— Добрый вечер, мосье Рубироза. Пока что для вас не было никаких сообщений. Тот маленький пакет, что вы оставили в прошлый раз и апартаменты под № 35, как всегда, в вашем распоряжении.
— Спасибо, Марк. Вы, как всегда, великолепны. Попросите, пожалуйста, чтобы пакет принесли в мою комнату.
Не сказав больше ни слова, он направился к лифту.
Запыхавшийся Жан догнал его у дверей. Он поставил багаж и с удивлением отметил, что вопреки своим привычкам, клиент на сей раз привез с собой необычайных размеров чемодан из черного картона. Он резко отличался от элегантных чемоданов, с которыми обычно путешествовали клиенты шикарного отеля «Риц», где роскошь и изысканность стали уже чем-то привычным. Но сто франков чаевых могут оправдать любую причуду.
— Спокойной ночи, мосье, — сказал Жан, деликатно закрывая за клиентом двери апартаментов.
Вот и все, что рассказал Жан мосье комиссару.
А вот о том, что делал антиквар в гостинице последние два часа своей жизни — об этом комиссару уже никто не мог рассказать.
Войдя в номер, Франческо огляделся и привычно посмотрел на часы.
«Да, спокойной ночи, — подумал Рубироза, поглядывая на циферблат часов модели «Патек Филипп», которые жена подарила ему к пятидесятилетию, «к первому полувеку жизни», как он любил говорить. — Итак, уже одиннадцать».
Он задумчиво перевел взгляд на большой красивый камин. Затем подошел к двери, запер ее на ключ, взял огромный черный чемодан, открыл его, вытащил оттуда большой квадратный сверток и не распаковывая, положил его в камин. Потом достал из другого чемодана бутылку со спиртом, облил сверток и поджег его, с наслаждением следя за вспыхнувшим пламенем и до тех пор орудуя каминными щипцами, пока сверток не превратился в бесформенную кучку пепла. Потом он несколько раз перемешал пепел, чтобы окончательно убедиться в том, что все сгорело до конца. Еще раз заглянув в камин и довольный результатами, он прошел в ванную, открыл кран с теплой водой, разделся и погрузился в благодатную негу.
Ему действительно повезло на таможне в аэропорту «Шарль де Голль». Таможенники не обратили на сверток никакого внимания, и слава богу, ведь это был единственный рискованный момент в осуществлении (то плана. Осуществление этого плана, о котором он думал в течение долгих бессонных ночей, безуспешно пытаясь найти другие варианты, зависело от счастливой случайности, от того везения, которое приходит вдруг к отчаявшимся и приговоренным к смерти, думал он про себя с горькой улыбкой. Богиня с завязанными глазами и на этот раз не оставила его.
Теперь он во Франции, и все опасности уже позади.
В 1.36 ночной портье услышал громкий, вроде как от взрыва, звук откуда-то с верхних этажей, до того отчетливый, что многие проживающие в отеле, неожиданно разбуженные этим шумом, сразу же бросились к телефонам в поисках разъяснений. Кое-кто выскочил и коридор. Портье помчался на третий этаж. Какая-то дама узнала его и в крайнем возбуждении крикнула:
— Сюда, сюда! Взрыв произошел в № 35!
Портье энергично застучал в дверь апартаментов и, не получив ответа, открыл ее универсальным ключом. В гостиной его ожидало ужасающее зрелище. Франческо Рубироза лежал на полу, как будто только что катапультировался с кресла рядом с письменным столом. В правой руке он все еще держал П-38, из которого, по-видимому, выстрелил себе в рот, скорее всего разрывной пулей, так как большая часть черепной коробки была снесена напрочь. Бесформенные кусочки мозга и раздробленных костей и текущая кровь пятнами выделялись на паласе цвета слоновой кости. Правый глаз был обезображен осколком пули. На письменном столе, на самом виду, лежало письмо, подписанное: Рубироза Франческо.