Как мы сорвали планы Карла Великого
Огузок скунса и полное безумие, или как читать
Р. А. Лафферти
Да, на первый взгляд все вроде так просто… В прозе Лафферти мало прилагательных, зато явственно звучит традиционный мотив американской сказки-небылицы. Его герои зашифрованы, иногда они кажутся одномерными карикатурными изображениями, а повествователь ведет свой рассказ наивно-шутливым тоном, по ходу дела изобретая собственный замысловатый синтаксис, подробно растолковывая исторические эпизоды и делая акцент на невероятных деталях. Он переходит вброд философские болота, спеша, как сказочный дровосек Пол Баньян, скорее добраться до конечной точки.
Но невозможно не почувствовать, что в рассказах Лафферти происходит нечто более важное, нечто невидимое и неуловимое. И, хотя некоторые фразы мы попросту не понимаем, наталкиваясь на незнакомые слова, невозможные события и теории, которые могут — или не могут? — быть исторически точными, на якобы незначительные отступления — мы не сойдем с этого поезда, пока… пока он не остановится. Всеми признано, что Лафферти уникален. Неподражаем, неповторим. Его сравнивали с Джином Вулфом из-за влияния христианства в его работах; сравнивали с Марком Твеном, видимо, из-за фантазийной природы его прозы. Но по большому счету Лафферти не сопоставим ни с кем, и, даже проведя всевозможные параллели, по прочтении рассказа ты по-прежнему недоумеваешь: что это было? Что сейчас со мной произошло? Почему эти истории навсегда западают в душу, как воспоминания детства, как сказки, которые будоражили и подчас пугали?
Наверное, потому, что рассказы Лафферти и есть сказки — философские сказки для взрослых.
«Как мы сорвали планы Карла Великого» — не исключение. На мой взгляд, это один из его лучших рассказов. Это квинтэссенция Лафферти, воздействующая на читателя на всех уровнях, заставляя долго скрести затылок, пока сказка — или притча? — впечатывается в твое сознание. Этот рассказ — от начала до конца классический вымысел: в нем говорится, что может произойти, когда ты меняешь одно историческое событие, чтобы сотворить альтернативную историю; автор сам выбирает «поворотные пункты» и тем самым создает новую ветвь событий, которая разрушает ход той истории, которую мы знаем или думаем, что знаем. Лафферти предоставляет нам возможность самостоятельно разбираться с Ронсевальской битвой и номинализмом Уильяма Оккама, и, если вы так увлечетесь, как я, вы точно дадите себе труд выяснить, что означает тот или иной термин.
Но отставим все это в сторону. Когда будете читать рассказ, задумайтесь: а вообще, научная ли это фантастика? Или, возможно, антинаучная? Автор умело жонглирует образами и метафорами НФ, равно как и альтернативной истории: но ведь наука, по большому счету — лишь еще одна форма магии, ее большая метафора. А исторические события, описанные в рассказе… мы верим в них, потому что Лафферти приправляет их наукообразной эзотерикой настолько живо и щедро, что все кажется правильным и разумным. И не только кажется!
Короче говоря, рассказ, который вам предстоит прочитать — простой, загадочный и полный глубокого смысла. Добро пожаловать в противоречивый мир Лафферти. Добро пожаловать в его счастливую антиутопию. Как сказал однажды критик и ученый Дон Уэбб, «проза Лафферти — она создает Неведомое».
Смотрите живые картины и наслаждайтесь.
Дело было в Институте.
— Мы с вами покоряли самые разные высоты, — говорил Григорий Смирнов, — но никогда еще не подходили к краю такой глубокой пропасти и не смотрели в будущее с такими зыбкими надеждами. И все же, если расчеты Эпиктистеса верны, у нас все получится.
— Получится, люди добрые, — подтвердил Эпикт.
Ктистек-машина Эпиктистес — здесь? Как? Ведь он — то есть основной его корпус — находится пятью этажами ниже! Но для щупальцев Эпикта нет преград, так что до небольшой гостиной пентхауса он дотянулся. Все, что понадобилось — кусок кабеля метровой толщины и приделанная к нему голова.
И какая голова! Не то дракона, не то морского змея, длиной в полтора метра, словно снятая с корабля античного флота и к тому же говорящая на причудливой смеси новоирландского и древнееврейского, приправленной интонациями голландских комиков из старых водевилей. Впрочем, это неудивительно: Эпикт и сам тот еще комик, до последнего пара-ДНК реле. Возложив на стол огромную, украшенную гребнем голову морского чудовища, он раскурил сигару — наверное, самую большую в мире.