Но заявление своих одноклассниц я принял за чистую монету.
Тем более что вообще фраза «Наташка всем дает» может любого четырнадцатилетнего мальчика выбить из колеи! Ясно, что вскоре ни о чем другом я думать не мог. И разрабатывал план, чем завлечь Наташку. То обещал ей хорошую музыку, но музыкой она не особо интересовалась.
— А у меня концерт Райкина на кассете есть, — сообщил я, следя за реакцией.
Это ее заинтриговало. Концерт Аркадия Исааковича я записал на спектакле. Но переписывать его на другие носители при тогдашней технике был сущий геморрой. Впрочем, этот подвиг я совершил. Чего только не сделаешь, раз «Наташка всем дает!». Да-ааа, все-таки это магическая формула.
…Но и после этого Наташка заявила, что ей со мной все равно некогда общаться. Ей надо реферат писать. По «Малой земле» Брежнева.
— Я помогу! — завопил я.
Писать его я, конечно, не собирался, сославшись на то, что все должно быть написано ее почерком. Но я свершил «огромный труд», подчеркнув в книге все важные места, которые «всего лишь надо было тупо перенести на бумагу».
И снова примчался к Наташке.
— Вот смотри, все сделал! Тебе только переписать. Ну а давай ты мне за это…
И неожиданно для себя я с ужасом понял, что попросить главное не успеваю. Через час начиналось собеседование в техникуме.
В училища и разного рода техникумы тогда собрались поступать многие ребята после восьмого класса. И я в том числе. Ведь, во-первых, там платили стипендию. А деньги в кармане прибавляли возраст и «вес». Да и при знакомствах на улице с бабами говорить, что ты школьник, было беспонтово. То ли дело студент!
Но именно сейчас две мечты: сбежать из школы в техникум и переспать с Наташкой — жестоко совпали по времени. Надо было что-то делать, и я решил ограничиться тем, чтобы попросить у нее мзду — «в виде раздеться».
— Наташ, а хоть покажи свою… Ну, между ног, а? Только быстро, а то у меня собеседование сейчас.
— Ты с ума сошел, родители дома!
В этот момент я понял, что Бог есть: входная дверь хлопнула! Они ушли! Значит, ее отмазка уже не годится.
— Ну, Наташ, видишь, их уже нет! Показывай. Только быстро, а то у меня собеседование.
— Не знаю-ююю даже.
— Ну, Наташ. Я же спешу. Ну давай.
Она уже томно вздохнула, задумавшись о своей девичьей судьбе, как… в дверь позвонили! Как нельзя некстати приперся мой одноклассник. По фамилии Пышкин, которого мы называли Залупышкин. Впрочем, несмотря на фамилию, он был кучеряв и мускулист, а также высок. Серьезный конкурент мне, ведь у меня рост в то время был метр сорок девять.
А Залупышкин, надо сказать, тоже сильно запал на фразу «всем дает». И, как и я, принялся ухлестывать за Наташкой. При этом он полагал, что у него прав больше. Ибо он нравился Наташке чуть больше.
— Откройте! — стал орать он под дверью. — Я знаю, что вы дома!
— Ну, вот видишь, — облегченно прошептала она. — Теперь ничего не получится.
— Все получится. Мы же тихо сидим. Он поймет, что никого нет дома, и уйдет!
— Не похоже, — шептала она.
И, кажется, была права. Гад Залупышкин все названивал и настукивал. Как раненый вепрь, он бился в истерике и в дверь: «Я знаю, что вы дома-а!»
«Тоже мне экстрасенс», — думал я, вовсе не собираясь отступать от своей цели. Все же я полдня трудился над «Малой землей»! Так я теперь все брошу и пойду открывать! И я продолжал настойчиво шептать Наташке: «Показывай. Только быстрее, собеседование же сегодня!»
И вот, с тяжелым вздохом, словно расставаясь с кошельком, она потянула вниз трусы. Я увидел только край лобка, покрытый волосами, и… ничего больше. Ноги она сжала так, словно ее туда могла укусить змея. Но мне же было четырнадцать! И только от этого зрелища многие мальчики моего возраста, выросшие в советской стране, были бы счастливы!
…Сильно опаздывая на собеседование, я выбегал из подъезда. Мысль о Залупышкине вылетела из головы. Он не издавал звуков вот уже пять минут, наверняка свалил домой. Оказалось, не тут-то было! Он сидел на соседней лавочке. И, увидев меня, озверел: «Ах, это ты! Я тебя сейчас… я тебя… Вообще убью!»
— Давай вечером убьешь, — взмолился я. — У меня собеседование. Я опаздываю.
— Нет сейчас, — завопил он, бросаясь в погоню.
— Да некогда же, давай вечером.
— Нет сейчас! — орал он. — Вечером у меня другие дела. И вообще, может, настроения не будет уже такого.
Но я уже втиснулся в автобус.