— Магия! — неожиданно возопил советник. — Кто-то применил к Фандимму магию!
— Магия?! Сквозь антимагические щиты?!
— Да, магия Жентарим!
Волшебник-Жентарим в ярости вскочил.
— Отвергаю это обвинение! Прошу верховного жреца проверить Фандимма. Уверен – он чист от любых заклинаний!
Фзул снова встал и поклонился.
— Судя по ходу этого собрания, — сказал он сухо, мне лучше продолжать стоять.
С ростом напряжения стали раздаваться смешки. Фзул снова посмотрел через сияющий волшебный камень, чтобы найти малейшие следы колдовства – и взрогнул.
— Здесь нет магии, — твердо сказал верховный жрец, — однако, есть что-то другое…
Он пошевелил пальцем и из нагрудного кармана одеяния согбенного лорда вылетела маленькая фляжка, озаряя свой путь блеском. Все могли видеть, что внутри – крепкое вино.
— Ага, — изрек Фзул в гуще неуверенных смешков, дождался, когда возгласы стихнут, вернул фляжку на место и мягко добавил: — Похоже, Лорд Фандимм слегка… взволнован… однако его глубокое беспокойство о безопасности нашего города искренне. И, следуя мудрости, дарованной столь преклонным возрастом, о каком мы и помыслить не можем, он призывает нас к повторному голосованию
Маг-Жентарим, отвергавший влияние магии, вскочил и воскликнул, торжествуя:
— Так свершится повторное голосование!
Советник Аразил почти подпрыгнул, возопив:
— Поддерживаю!
Фзул опять поклонился.
— Проведем теперь повторное голосование.
Маншун, слегка улыбаясь, беззвучно сел на переднюю скамью. Взгляд его был прикован к вспотевшему Лорду Фандимму.
Со своего возвышения Лорд Чесс увидел слабое свечение в глазах первого лорда – это была настоящая магия. Он встал.
— Хватит, Маншун, и вы, Жентарим! Прочь отсюда, из этого зала, колдуны! Советники Зентил Кипа должны принимать решения чистым разумом!
Маншув в ярости отвернулся от Фандимма, упавшего без чувств на место, уронив голову. Взгляд Маншуна был прикован к Чессу.
Арристократ неожиданно почувствовал, как неожиданная тяжесть разрывает его разум. Тут он сглотнул – и заревел от ярости, почувствовав как язык его распух и лишил его дара речи.
Первый лорд злорадно улыбался ему, так же как радостно урчит кошка, поймав свою жертву.
Чесс взирал на эту нехорошую улыбку, одновременно сражаясь с собственным телом. Малые защитные кольца на его руках дымились, охваченные маленькими язычками синего пламени – а затем сгорели. Чудовищная боль пронзила его разум. С колоссальным усилием Чесс поднял свою руку, которая двигалась медленно, будто проделала огромный путь, и посмотрел на последнее кольцо. Оно вспыхнуло.
В воздухе над центральной площадкой Зала Верховных разлилось неожиданное золотое свечение. Оно вспыхнуло ярче и взорам собравшихся предстал огромный черный дракон, мощный и укрытый толстой броней. Голова его была подобна колоссальной рогатой змее. Хлопнули мощные крылья.
Ветер, поднятый этим взмахом крыльев, пригнул людей к скамьям. Дракон зашипел – громко и сердито. В уголках его челюстей запузырилась и вспенилась кислота, наполнив зал слезоточивым чадом драконьего дыхания. Люди кричали. Дракон повернул свою змееподобную голову и в его глазах были голод и хищное наслаждение. Дракон небрежно ударил хвостом одного из присутствующих, превратив его со скамьей в кровавое месиво и груду щепок.
Вслед за этим ударом, со звоном, подобным колокольному набату, высокие окна зала разбились. Присутствующих обуял подлинный ужас.
Дракон изогнулся. Его блестящая чешуя скрипнула.
Через разбитые окна в зал влетели три шара, казавшиеся черными на фоне солнечных лучей. Вокруг единственного немигающего глаза, находящегося посреди каждой сферы, извивались щупальца с глазами поменьше. На одной из сфер раскрылся огромный рот, полный зубов. Рот кривился в жестоком хохоте.
— Бехолдеры! – завопил советник.
— Слухи верны, — поддержал другой. — Жентарим столкнулись с бехолдерами!
В зале все – советники и горожане – вопили и карабкались по скамьям в безумной попытке выбраться отсюда. Дракон взревел и плюнул в ближайшего бехолдера дымящимся сгустком кислоты, но тут воздух был пронзен множеством мерцающих лучей, исходивших из глаз бехолдера. Едва соприкоснувшись с этими лучами, кислота с шипением превратилась в пар.
Лорд Чесс почуял ослабление ментальной атаки Маншуна. Старик сполз за скамью и попытался завладеть разумом дракона, чтобы обратить его ярость на первого лорда, покуда Маншун не перешел к более разрушительной магии.
Воля дракона была ясной и непреклонной, она была сильнее воли старика. Занятый уничтожением своих многоглазых врагов, дракон не обращал внимания на беззвучные команды. Чесс застонал от бессилия.
А в самом зале колдуны-Жентарим работали вовсю. Ловко уворачиваясь от ударов драконьего хвоста, они использовали панику, чтобы осуществить свой тайный заговор. Их лица кривились в злорадном ликовании, когда они метали огненные шары и разряды молний в самых гордых и самых могущественных из правителей Кипа. Многие лорды выхватывали свои жезлы и посохи, с яростью обрушиваясь на противников.
Возвышаясь надо всеми, дракон, извиваясь, ревел от боли, когда лучи обжигали и пробивали его чешую. Вот уже все его тело усеяно дымящимися ранами, заливающими горячей кровью людей, сражающихся внизу. Кинжалы и мечи сверкали в руках людей, сражающихся на скамьях. Чесс снова попытался достучаться до разума дракона, но боль, которую он почувствовал, затопила его сознание, заставив закричать от боли и столь сильно скорчиться, что он ударился головой об обратную сторону скамьи. Когда к нему вернулись чувства, он извлек узкий церемониальный меч.
Мимо пробегал колдун-Жентарим. Когда рядом оказался еще один человек, Чесс встал и пронзил того насквозь.
Колдун захрипел, задергался и обмяк на мече старика. Когда Чесс выдернул свой меч, из бехолдера вырвались лучи губительной магии и ударили в дракона.
Могучий дракон мигнул и начал бледнеть с каждым ударом губительной магии, проникающим сквозь него. Вот уже Чесс мог видеть скамьи и сражающихся людей – видеть сквозь дракона!
Мгновение спустя ревущий дракон просто испарился.
Старик оглянулся, подняв меч. Колдуны-Жентарим перекрыли все выходы, магией отшвыривая перепуганных советников, не давая самой малейшей возможности уйти. Заклинания вырывали мечи из рук или превращали клинки в прах, поджигая их. Увидев, как кто-то выругался, когда меч выпал из рук на пол, Чесс почуял, что и его собственный меч объят огнем. Только тогда он позволил оружию упасть.
Посреди зала, открыто злорадствуя, стоял Маншун. Колдун осклабился еще шире и взгляд его скользил по стонущим и умирающим. Затем первый лорд взглянул на трех бехолдеров.
Торжествующая улыбка перешла постепенно в громовой хохот. Бехолдер, известный Маншуну как Арглат, повернулся – и лучи его, полыхнувшие из глаз, разорвали двух его сородичей.
Одно чудище взорвалось, залив своей кровью остолбеневших жрецов и магов. Пылающее и разорванное тело другого пронеслось по воздуху, и упало прямо в кучу отчаянно верещавших колдунов-Жентарим. Бехолдер-изменник медленно проплыл по комнате. Лорд Чесс пригнулся, когда над ним зависла массивная туша с извивающимися, подобно растревоженному клубку змей, стебельками с глазами.
— Хватит убийств, — прошипел глубоким и жутким голосом глазастый монстр, погрузив весь зал в неожиданную тишину. — Пусть порядок будет восстановлен и прекратится использование магии. Все живые советники должны вернуться на свои места. Маншун, я имею в виду всех!
Первый лорд Зентил Кипа замер как вкопанный, на середине своего волшебства. Прерванные заклинания вспыхивали и гасли вокруг него, в то время, как он глядел на бехолдера. В глазах Маншуна Чесс видел страх в незримую борьбу с бехолдером.
Страх победил. На этот раз.
Второе голосование. прошедшее в присутствии бехолдера, висевшего над головами устрашенных советников окончилось ничем – требование первого лорда об особых полномочиях были отвергнуты.
По требованию бехолдера, Лорд Чесс был назначен Лордом-хранителем собрания. Он был лишен права голоса, так же как командования армией Зентил Кипа, однако, он получил власть надо всеми аспектами управления советом. Теперь уже никто не мог незаконно обойти совет и захватить власть над городом – даже амбициозные архимаги.
Множество глаз следило за Фзулом, предположительно беспристрастным верховным жрецом Бейна, побагровевшим от ярости. Раздались сердитые перешептывания, касающиеся раскрывшегося попустительства Фзула, когда Маншун, обойдя круг скамей нагнулся над жрецом и прошептал несколько слов. Цена разоблачения была велика, но дело нужно было доделать до конца.