Длинные распущенные серебряные волосы сестры струились за ее спиной, словно каскад лунного дождя. Она подошла к краю камней, улыбнулась Голубке и весело объявила:
– Андур Марлестур дома.
– Ищет меня? В такое-то время? Дядя уже превратил его в лягушку?
– Нет, потому что он не делает ничего более романтичного, чем искренне спрашивает твое мнение о том, какие цветы понравятся его матери на день рождения. Он, конечно, забыл, и...
– Да, это было утром. И что же я отвечаю, учитывая, что меня там нет? Или Эльминстер ищет по лесу, а ты любезно прибежала за мной раньше него?
– Дядя Эл спокойно курит свою трубку и посмеивается над болтовней лорда Марлестура. А ты безжалостно дразнишь его, отчего бедняга Андур запинается больше обычного, и забавляешь дядю до того, что он задыхается от дыма.
– Я что?
– Кажется, я сказала, безжалостно дразнишь его, – ответила Шторм с напускным спокойствием.
Возможно, магия Голубки и была слабее, чем у двух ее младших сестер, но с умом у нее все было в порядке. Ее глаза едва успели сузиться, прежде чем она прошипела:
– Лаэраль! Она снова приняла мою форму, маленькая ведьма!
Она перевернулась в воздухе так неожиданно, что магия Места подбросила ее на расстояние вытянутой руки ближе к старым камням, и добавила сердито:
– Я хочу, чтобы она прекратила делать это!
– Ах, – ответила Шторм, улыбаясь высоко взошедшей луне, – так же как дядя Эл хотел бы, чтобы ты перестала ходить сюда?
– Дядя Эл может засунуть свою трубку туда, где он почувствует ее жар, и засунуть туда конец своей бороды! – злобно прорычала Голубка, вырываясь из волшебного «Места» и ударяя босыми ногами по мертвым листьям и мху под ногами. – У меня есть планы на Андура Марлестура!
Шторм хихикнула и весело сказала в спину удаляющейся старшей сестре:
– Только представь себе. Смею предположить, что и у него есть планы на тебя.
– Маленькая сучка! – рыкнула Голубка, приветствуя ее. Из ее глаз посыпались серебряные искры, пробивающиеся сквозь спутанные волосы, – верный признак ярости. По крайней мере, Голубка, пробивающаяся сквозь деревья, выглядела именно так.
Голубка, на которой не было ничего, кроме рваных и сильно помятых бриджей лесника и пылких юных рук лорда Андура Марлестура, выглядела удивленной и немного встревоженной.
Еще мгновение назад она приникала губами к губам местного молодого лорда, юная грудь нежно касалась его, но теперь...
Теперь она надеялась, что дядя Эл окажется здесь.
Андур, в свою очередь, смотрел на нее с ужасом и стыдом, размышляя, кого же он держит в руках, если это не его Голубка.
Голос его возлюбленной – разъяренной Голубки, которая только что прилетела, – раздался в быстром, гневном пении где-то за его плечом, и Андур в страхе отбросил нежную фигуру в своих объятиях и бросился к деревьям, слепо убегая в ночь с несчастным криком.
Ярко-синяя молния пронзила ночь позади него, и Андур с воплем ужаса бросился лицом в кусты.
– Ах ты, сука! Ты, сука, вмешиваешься! – прорычала Голубка, когда ее молния ударила в защиту, которую дядя Эл сплел вокруг Лаэраль, и безвредно разлетелась в стороны. Единственное, что она сделала, – это сорвала с младшей сестры маскировку и открыла истинный облик Лаэраль всему лунному Фаэруну вокруг них.
Лаэраль пожала плечами, развела руками и надулась:
– Я просто немного повеселилась и, добавлю, оказала тебе услугу, показав, чего на самом деле добивается высокий и могучий лорд Марлестур!
Голубка набросилась на нее, подняв руки, чтобы сгрести и цапнуть, но Лаэраль рассмеялась и была уже в другом месте. Если быть точным, она стояла в центре поляны дома в вихре искр заклинания.
– Я прекрасно знаю, чего хочет Андур, Лаэр, и это не объятия с пятнадцатилетним подростком, который за всю свою короткую и извращенную жизнь научился только одному – играть в тупые розыгрыши.
Задыхаясь, она взвизгнула и бросилась в лес, где скрылся Андур Марлестур, и загибающиеся ветки заплясали у нее за спиной.
Через мгновение Лаэраль пожала плечами и подошла, чтобы подобрать плащ, который Андур так неуклюже расстегнул и отложил в сторону несколько дыханий назад. Держа его перед собой, она позволила себе одно короткое хихиканье.
– Это было жестоко, Лаэр, – сказала Шторм, стоя у нее за спиной.
Лаэраль обернулась и почти сердито пожала плечами.
– И что? Голубка проводит все свое время, бросая вызов дяде Элу, будучи с ним по-всякому жестокой, а он для нас – все! Наш повар, наша прачка, наша швея, наш дровосек...
Шторм вздохнула.
– Да, мне тоже не нравится, когда мне запрещают что-то делать. А дядя Эл говорит нам не делать так много вещей.
Лаэраль с отвращением покачала головой.
– И так же как Голубка ты попадаешься на его удочку – тут же бросаешься делать эти запрещенные вещи, как он и задумал. При всем своем превосходстве и взрослости, вы обе в большинстве случаев просто тупицы.
Шторм и Лаэраль в ярости столкнулись почти нос к носу в лунном свете, их серебряные локоны колыхались на плечах, как раздраженные змеи. Поэтому ни одна из них не заметила человека, которого они называли своим дядей и который ухмылялся про себя за ближайшим кустом терновника.
Они были бедствием, эти трое, а боги, в конце концов, дали ему только две руки. Но иногда они устраивали восхитительное развлечение. Хотя бедный молодой Андур, наверное, сейчас так не думал...
Темный лес был полон шипов и колючих веток, и не прошло и нескольких минут, как задыхающийся, измученный Андур Марлестур, лорд Тарнвуда, окончательно потерялся.
Заблудившись и испытывая сильную боль: порезы там, где его не кололи, ушибы от стремительных падений с невидимых обрывов на неожиданные камни, Андур стонал, глотал воздух и, пошатываясь, бежал вперед. Что-то грохотало среди деревьев далеко позади него, и от этого холодный страх подступал к горлу, почти душил его. Он должен был выбраться из леса, должен был найти знакомую башню Тарнвуда...
Перед ним в лунном свете показалась открытая местность. К счастью, он пробился вперед сквозь трещащие ветки и чуть не упал на... гладкие камни каких-то старых, исчезнувших руин. Высокая женщина с темными волосами и темными глазами стояла у их основания, обнаженная и прекрасная, ожидая его с холодной и голодной улыбкой.
– Вот ты где, лорд Марлестур, – сказала она, приветственно протягивая руку.
Андур в недоумении уставился на нее, его взгляд привлекли ее улыбка и ее... ее... Она стояла гордо, гладкая кожа цвета слоновой кости сияла в лунном свете и он смотрел на нее.
– Да, – тихо прошептала она, почти смиренно повернув голову в сторону. – То, что я могу дать, ты можешь получить...
Неуклюжие ноги Андура споткнулись, и он, шатаясь, упал на камни, а через мгновение его обхватила рука, мягкая плоть прижалась к нему, и ледяной клык вонзился ему в горло.
Жрица крепко прижала его к себе и он харкал кровью – Всевышняя Шар, сколько крови! – содрогался, бился в судорогах и умирал.
Затем Врасабра Помазанная позволила Пожирателю внутри себя проявиться настолько, что множество ртов выплыли из-под ее плоти и стали сосать. Их длинные языки слизали все следы крови Андура Марлестура, после чего она позволила его телу упасть на камни, где разбушевалась магия, а сама с только что очищенным кинжалом удалилась.
Чтобы не дать Пожирателю разжать челюсти и разрывать на куски, ей потребовались все силы, так что она задыхалась и пошатывалась не меньше Андура, пока возвращалась к деревьям. Но Жрица Ночи обучались быть сильными, а Врасабра была очень хорошей Жрицей Ночи.
Чтобы приманка сработала, тело Андура Марлестура должно быть достаточно целым, чтобы его узнала девица, которая каждый день с ним болталась.
И, клянусь всей Святой Тьмой самой Шар, приманка сработает.
– Андур? Андур!
С ночным зрением у Голубки все было в порядке, и она уже видела смерть. Андур Марлестур был еще теплым, его широко раскрытые глаза изумленно смотрели на луну, рот был приоткрытым и... обескровленным. Но как, за столь короткое время, можно было...
Амбара Голубка, стоя на коленях с мальчиком на руках, которого возможно любила, вдруг увидела рваную полосу на его горле, услышала слабый шелест деревьев вокруг себя... и поняла, кто, если не как.
Слезы превратили лунный свет в множество мерцающих звезд, но сквозь них она видела мужчин с клинками – дюжину, не меньше. С холодным лицами и глазами, одетые в темное они стремительно разделились и окружили ее, образовав кольцо вокруг камней Места.
В порыве сердечной ярости Голубка обрушила на них огонь – или попыталась это сделать. Ее магия конечно же разбушевалась, превратившись в искры, которые разлетелись в насмешливом звоне колокольчиков и безвредно унеслись в деревья, а мужчины в темных одеждах ухмыльнулись, глядя на нее.