Азария пробралась в комнату и медленно поворачивала металлические ножны, чтобы схватиться за рукоять. Девочка слышала, о чем они разговаривали, и в голове ребенка была лишь одна мысль: если ее лунный клинок был готов к обращению, он был готов для нее.
Она умрет, это было очевидно. Даже если искусство лантанца окажется эффективным – или даже если сама Азария в конечном итоге окажется достойной лунного клинка – она была еще ребенком, а ребенок слишком хрупкий сосуд для такой силы. И, так как здесь были два живых Кроулнобара, меч убьет непригодного владельца, прежде чем впадет в спячку в руках последнего из клана.
Все это промелькнуло в голове Элайта в одно мимолетное, охваченное ужасом мгновение. Потом он взревел и начал действовать. Он бросился через стол, выбивая меч из, хватающих его, рук ребенка.
Ножны с грохотом упали на пол, а обнаженный меч развернулся на столе, лезвием в сторону ошеломленного ребенка. Недолго думая, Элайт схватился за рукоять.
Лазурный свет окружил его, и он с удивлением уставился на меч в своей руке – живой меч – светящийся слабым серебристым светом, отмеченный странными знаками, которые сочетали шрифт Эспруар с чем-то похожим на драконьи руны.
Немного подумав, Элайт признал, что в этом был смысл. Некоторые из Кроулнобаров были драконьими всадниками – в этом отношении он и Тинхерон разделили какого-то общего предка.
– Мой, – взмолилась Азария, протягивая руки к мечу.
Гнев поднялся в Элайте внезапно, более зловещий и могущественный, чем тот, который когда-либо посещал его. Глупый ребенок! Даже сейчас, она не имела ни малейшего представления о силе, которую надеялась постичь!
Он повернулся, чтобы устроить ей выговор, который она заслужила, но оказался лицом к лицу с крошечной статуей. Азария стояла с дикими глазами и, застыв, глядела на него, как кролик, загипнотизированный взглядом хищника.
Прежде чем Элайт осознал это, топот приближающихся слуг и охранников, спешащих на крик хозяина, внезапно прекратился.
Эльф повернулся в сторону открытой двери. В зале за открывшейся дверью стояли десятки вооруженных людей, так же, как и ребенок, побледневшие и застывшие, словно статуи.
Один из охранников впрочем быстро очнулся и пробрался в комнату, на его чешуйчатом лице застыло выражение благоговения и опаски.
– Элайт? Кузен? Положите меч, прежде чем вы убьете их всех, – тихо произнес Тинхерон. – Они поражены ужасом при виде дракона, и это очень плохо.
Но Элайт не хотел убирать клинок. Он так хорошо подходил к его руке, словно был создан исключительно для его хватки. Ярость дракона тоже была ему знакома – это было естественное продолжение гнева, его постоянного спутника, обычно скрытого под хрупкой оболочкой власти, богатства и язвительного остроумия.
Эльф медленно повернулся к неподвижному Олтенниусу, на пухлом лице которого застыло выражение, обозначающее одновременно ужас и триумф. Олтенниус Благословенный Гондом вновь преуспел, а Элайт снова потерпел неудачу.
С большим трудом эльф успокоил свой гнев и освободил ярость дракона, которую вызвал. Когда лантанец стряхнул с себя последствия заклинания, Элайт вытащил свой второй меч и передал его человеку.
– Защищайся, – тихо сказал он, – и предстань перед судом, как и все те, кто позорит лунный клинок.
Суд закончился быстро. Элайт вырвал коробочку – результат тысячелетних неустанных усилий – из мертвой руки Олтенниуса Благословенного Гондом и швырнул ее к дальней стене. Устройство разбилось, осыпаясь на пол осколками дерева, фрагментами металла и проволоки.
Все еще сжимая лунный клинок в руке, он повернулся в сторону Эвермита, ожидая смерти. Конечно же, он умрет, ибо кто же еще опозорил этот меч, больше, чем он? Он пытался использовать древнюю эльфийскую магию, чтобы удовлетворить свою гордыню. Нелепые рассказы Воло, самонадеянность Мелшимбера – это всего лишь тени по сравнению с его преступлениями.
Да, даже сейчас, когда таинственный эффект устройства начал исчезать, Элайт почувствовал, как в мече собирается сила, и смертельный жар начал опалять его руки.
Сильная чешуйчатая рука опустилась на его плечо, и Тинхерон протянул металлические ножны. Он умоляюще смотрел на него золотистыми глазами.
– Лорд Кроулнобар, – сказал он просто, но эти слова имели особенные значения: честь, ответственность, семья.
Отчаяние ускользнуло в какое-то скрытое место в душе Элайта, где оно, без сомнения, будет с яростью ожидать своего часа и планировать следующее возвращение. Элайт опустил лунный клинок в ножны, где он будет ждать своего законного владельца.