Отвлечься от собственных мыслей все труднее и труднее.
L’amore si fa in due, \ Любовь должна быть на двоих,
Каждая мысль только о Джоне.
Non posso essere io questa metà di niente… \ Я не могу быть этой половиной от ничего...
Разделяющее их расстояние было губительным для него.
Non mi parli più, \ Ты больше не говоришь со мной,
Non ti sento più, \ Я больше не слышу тебя,
Non arrive, \ Ты не приходишь.
Тишина ему больше не нравилась,
Poi mi uccidi con la tua distanza, \ И убиваешь меня своим расстоянием,
E mi lasci senza appartenenza, \ И оставляешь меня без принадлежности,
как и чувство одиночества.
La metà di niente… \ Половина от ничего...
Теперь без Джона он чувствовал себя неполноценным.
A cosa stai pensando? \ О чем ты думаешь?
Чувства взяли верх над его личностью.
Mi dici: come stai? \ Говоришь мне: как ты?
Макиавеллевский, опирающийся на логику разум сдался под их натиском.
Hai ragione sto correndo ma, \ Правда, я бегу, но,
Шерлока больше не так привлекала работа.
Io resto qui, \ Остаюсь здесь,
Он даже не вспоминал о ней.
E questa volta voglio illudermi… \ И в этот раз хочу обмануть себя...
Многое потеряло для него ценность.
Come mai non hai più voglia di combattere? \ Как же так, у тебя больше нет желания бороться?
Шерлок проехал кафе, сразу после которого замелькали крыши многочисленных бунгало. Это место больше всего походило на то, что упоминалось в блоге.
Cosa fai? \ Что ты делаешь?
Ti spegni… \ Ты должна справиться
Шерлок резко затормозил, заметив знакомые лица.
Se adesso manchi tu, \ Если сейчас не хватает тебя,
Noi non saremo più, \ Мы больше не будем такими,
Com’eravamo sempre, \ Какими были всегда.
По тротуару, улыбаясь и держась за руки, ему навстречу шли Мэри и Джон.
L’amore si fa in due, \ Любовь должна быть на двоих,
Non posso essere io questa metà di niente… \ Я не могу быть этой половиной от ничего...
Джон что-то ей рассказывал, она же прижималась к его плечу и что-то отвечала.
Non mi parli più, \ Ты больше не говоришь со мной,
Non ti sento più, \ Я больше не слышу тебя,
Non arrivi, \ Ты не приходишь.
Они выглядели непозволительно, до противного счастливо.
Poi mi uccidi con la tua distanza, \ И убиваешь меня своим расстоянием,
E mi lasci senza appartenenza, \ И оставляешь меня без принадлежности,
La metà di niente… \ Половина от ничего...
Шерлок не знал, что из этого всего ранит его сильнее: возвращение в жизнь Джона Мэри или то, насколько беззаботным он выглядел.
Non mi parli più, \ Ты больше не говоришь со мной,
Non ti sento più, \ Я больше не слышу тебя,
Non arrivi… \ Ты не приходишь.
Джон явно не думал больше о нем.
Non mi sfiori più, \ Больше не касаешься меня,
Non sorridi più, \ Больше не улыбаешься,
Ti nascondi… \ Прячешься,
В нем не было ни капли скованности или следа того, что он вообще переживал.
E non mi cerchi più, \ И больше не ищешь меня.
Io non ti trovo più, \ Я больше не нахожу тебя,
Quando torni avvertimi, \ Когда вернешься, дай мне знать,
Джон забыл, вычеркнул его из своей жизни.
Se mi uccidi con la tua distanza,/ и убиваешь меня своим расстоянием,
E mi lasci senza appartenenza,/ И оставляешь меня без принадлежности,
La metà di niente…/ Половина от ничего...
Шерлок почувствовал разочарование. В приступе решительной ярости он проехал мимо них, стараясь не смотреть на эту парочку, остановился рядом с дорожкой, ведущей в бунгало, вышел из машины с пачкой писем и сбросил их в один из почтовых ящиков. Если Джону удалось жить дальше, не оглядываясь назад, то и у него должно получиться.
Бунгало* – этот тип жилища считается более престижным у англичан, чем классический домик. Это обусловлено его низкой этажностью, что избавляет от частых походов по лестнице. Как правило, бунгало занимает большую площадь, чем обычный домик, он достаточно удаленно расположен от дороги и за счет этого большой двор, поэтому и стоит гораздо дороже. Не редкость, что подобные бунгало делят пополам и сдают половину дома.
Boden* – британская марка одежды для состоятельного среднего класса.
Бейсджампинг* – экстремальный вид спорта, в котором используется специальный парашют для прыжков с фиксированных объектов (высотных зданий и сооружений).
Вейкбординг* – экстремальный вид спорта, сочетающий в себе элементы воднолыжного слалома, акробатику и прыжки. Представляет собой комбинацию водных лыж, сноуборда, скейта и сёрфинга. Один из наиболее активно развивающихся видов спорта и отдыха.
Виндсерфинг* – вид парусного спорта и водного развлечения, в основе которого лежит мастерство управления на водной поверхности лёгкой доской небольшого размера с установленным на ней парусом.
====== Без тебя. ======
Джон с удивлением посмотрел на содержимое своего почтового ящика и с еще большим недоумением читал адрес, куда должны были доставить эту корреспонденцию. В сущности, появление её означало лишь одно – Шерлок нашел его, он теперь знал, где его новый дом и, возможно, был все еще поблизости. Быстрым шагом Джон шел по дорожке к входной двери бунгало, стараясь не озираться по сторонам. Он был взволнован, и еще больше ощущал необходимость увидеть его… Джону хватило бы одного взгляда холодных серых глаз, чтобы продолжить жить дальше…
Минуло уже четырнадцать дней с того момента, когда он в последний раз видел Шерлока Холмса.
Джон уже точно знал и смирился с тем, что новая жизнь еще не скоро станет приносить хоть каплю удовольствия. Его нынешняя главная проблема заключалась в том, что он не мог до конца адаптироваться к новой, незнакомой ему жизни. По ощущениям это было сравнимо для него с тем, как потерять собаку поводыря, находясь рядом со скоростной трассой и не ведая, куда же теперь идти. Шерлок был его главным ориентиром, а сейчас…
Первые три дня были самыми тяжёлыми. Джон ел, двигался и дышал по инерции, будто собственный организм перешел в режим «автопилот» и он не до конца осознавал, что происходит с ним на данный момент. В глазах стояла пелена. Имя – Шерлок – звучало в голове, подобно спасительной мантре, он был в каждой его мысли, звучал в бесконечном монологе, где Джон пытался оправдаться. Если бы все тот же Джон был капельку слабее, такси бы развернулось, и он вернулся на Бейкер-стрит. Однако это не так, Джон стоек, хотя до сих пор мучался, вспоминая тот потерянный взгляд Шерлока, в котором была неопределённость и неуверенность, причиной появления которой был он. Ночи бессонные, но с рассветом, не выдержав пытки и раздражающего слух хода секундной стрелки на часах, Джон вскакивал с кровати, переодевался и выходил на улицу. Утренняя пробежка была долгой и утомительной, ведь продолжалась она до тех пор, пока в голове не оставалось ни единой мысли.
Джон с самого начала знал, что будет нелегко. Никогда прежде он не прикипал ни к кому настолько сильно. Непозволительно было в его возрасте и с его жизненным опытом позволять кому-либо читать себя как раскрытую книгу, при этом доверять полностью и безоговорочно. Джону не было ведомо то странное чувство – невообразимая привязанность, возникшая еще в первую встречу, будто они оба знали друг друга всю свою жизнь. Именно в тот самый момент он понял, что что-то не так. До того дня он верил сухим словам психотерапевта, поставившего, как ему казалось, верный диагноз – трудности с доверием, а тут…
Ставить точку сложно. Возможно, умственные способности Джона не так уникальны, но в то утро четверга, четырнадцать дней назад, он для себя понял, что если Шерлок снова ошибается, первым, кто пострадает от этой фальшивой любви, будет именно он. Может, именно поэтому, зная, что в сущности ничего не изменить, Джон согласился на этот «чистый лист», нанял Мелиссу Натан и позвонил Мэри. Как бы это странно ни звучало, но именно Мэри была «подушкой безопасности», той единственной спасительной «пилюлей». Только ради неё стоило попробовать заново жить, ведь она, как и бунгало, так походила на его давнюю, позабытую мечту.
Служа в Афганистане, Джон мечтал по завершению военной карьеры начать строго упорядоченную жизнь. Его новый дом непременно находился бы в каком-нибудь небольшом городке с живописными проселочными дорогами, где стоят в ряд небольшие домики с черной черепицей на крышах. Там он бы нашел покой и ту, что могла поддержать, с которой изредка ссорился бы по пустякам. Они бы совместно копили деньги на учебу детям и были бы счастливы. В тяжелые времена Джон возился бы в саду, который обязательно разбил на заднем дворе, ведь что могло быть столь воодушевляющим, чем наблюдение за круговоротом жизни – расцветающей после унылой зимы зеленью. Порой только эти романтичные мечты были спасением от реальности. Когда достигаешь определённого возраста, принимаешь активное участие в военных операциях, где-то глубоко в сердце должна сохраняться частичка надежды, вера во что-то светлое, иначе сойдешь с ума. Человеческая жизнь хоть и бесценна, но порой она – ничто. Джон хоронил своих товарищей и тех, кого, увы, не смог спасти. От этого веры в светлое будущее становилось меньше, как и надежды, что те, кто дойдет до конца службы – раньше времени, не уйдут в мир иной, что они действительно смогут пропустить по пинте пива в одном из шумных лондонских пабов, обсудить политическую обстановку или же прошедший матч «Арсенала». Чем больше проходило времени, чем сложнее было военное положение, тем больше становилась его боль, отчетливо ощущалось собственное бессилие и одиночество. Нет ничего хуже, чем страх остаться одному. Когда пуля обожгла, пробила плоть и вошла в его тело, Джон думал лишь о тех, кого удалось такой ценой спасти. В тот момент он был даже благодарен снайперу, выпустившему эту пулю, ведь уже ощущал, что устал и просто уже не может жить. Бесконечная боль от потерь разъедала, не давала спать и медленно убивала, а он так устал...