Вот как! Выходит, он работал на Южной полярной станции!..
Докторша поспешно покинула помещение, оставив меня наедине со своим коллегой.
Я постучал по стеклу и поманил его пальцем. Он стал затравленно озираться по сторонам, изучил взглядом мощные болты в раме пуленепробиваемого стекла и, наконец, наклонился к нему так близко, что мне стала видна его очень скверная кожа.
— Хотите, я скажу, почему вам нечего бояться?
Морской врач опять испуганно взглянул на дверь и пробормотал:
— Не надо меня уговаривать…
— Боитесь, что она и вас прикончит?
— Не она, так другие, — с кислой миной пробормотал врач. — Мы же военные. Убивать — наша профессия… Ну и почему же нам нечего бояться?
— Потому что корабельные крысы не умерли.
Сначала мне показалось, что врач все понял, но потом до меня дошло, что я ошибаюсь.
Да у него же куриные мозги! Попробую снова!
— Это заболевание поражает только людей. Оно не трогает крыс и, кажется, даже пингвинов, а то ваша экспедиция к озеру Фрикселл нашла бы там мертвых птиц. Эта болезнь явно земного происхождения, потому что очень хорошо умеет уничтожать людей. Ее появление на льду, где вы собирали марсианские метеориты, — чистое совпадение. Древнейшие смертельные заболевания вообще чаще всего прячутся в ледниках. Если возбудитель этой болезни так опасен, как вы утверждаете, он уничтожил бы всех столкнувшихся с ним. А когда болезнь пожирает всех, кого может поразить, она прекращается, правда? С другой стороны, возбудитель может тихо дремать в глубинах ледника пару тысяч лет, а потом…
Врач свернул в трубочку концы носового платка, засунул их в ноздри, словно стараясь протереть затуманенный мозг, и фыркнул.
— Об этом мы уже думали. Кое-кто из нас тоже подозревает, что это древнее земное заболевание. Оно очень похоже на болезнь, которую, кажется, знали древние римляне. В некоторых текстах они называют ее одном словом «ментагра». Буквально это значит «болезнь подбородка». Римляне думали, что оно передается при поцелуях, потому что впервые заметили ее симптомы на губах у больных. На самом деле, инфекция передается по воздуху, но действительно, в первую очередь проявляется в районе рта и носа, поражает дыхательные пути и распространяется на горло, грудь и дальше. Ее описал Плиний в двадцать шестой книге своей «Естественной истории» еще в первом веке новой эры… Видите ли, один из наших командиров изучал в университете классические языки и литературу… — Врач внимательно осмотрел извлеченные из носа кончики платка и нахмурился. — Но это еще ничего не значит. А вдруг в первом веке нашей эры в Риме упал метеорит с Марса? Или финикийцы привезли эту болезнь на кораблях из Антарктиды?
— Финикийцы не плавали в Антарктиду, а к первому веку нашей эры их вообще не осталось.
— Наш ученый командир рассказывал о финикийце по имени Ганнон, который решил оплыть вокруг Африки. Кажется, он доплыл до самого Камеруна… — Врач теребил носовой платок в руках. — Как здесь пыльно…
Шассиньит? Метеорит? Гелигнит? Москитол-Клещевит!.. В этот момент я все понял, но мне и в голову не пришло рассказать об этом флотскому врачу.
Что же мне делать?! С кем же поделиться моей догадкой?!
— Ты не имеешь права приказывать нам покинуть этот корабль, Скотт! Здесь еще могут быть живые люди! Они же погибнут!
Закутанные в арктическое снаряжение, мы стояли вчетвером в огромном салоне среди бесконечных столов, накрытых для роскошного ужина.
— Здесь есть живые люди, — кивнул я. — Это мы. И мы погибнем, если останемся.
Йорген покачал головой:
— Я понимаю — как врач ты отвечаешь за нашу безопасность. Но, скорее всего, нам ничего не грозит. Когда здесь произошло несчастье, на корабле было гораздо теплее. Пассажиры и экипаж были беспечны. Они не знали, что среди них появился вирус. А мы отдаем себе отчет в опасности и можем принять меры предосторожности.
— Пассажиры и экипаж боролись за свою жизнь, — сказал я, показывая на термостат на переборке. — Они понизили температуру на всем корабле, чтобы остановить распространение заболевания, но все напрасно. Этот вирус не боится мороза.
Один из двоих датчан в нашей экспедиции, прозванный «Педерсен-через-Дэ», потому что был еще «Петерсен-через-Тэ», не выдержал и взорвался:
— Выходит, мы бросим умирать тех, кто здесь еще может быть жив?! Почему?! Потому что ты боишься за нас?! Или потому что трясешься за свою шкуру?!