Но тогда они еще ничего об этом не знали. «Тогда» — как странно теперь звучит это слово. «Теперь»…
И вот они летели вперед сквозь Время. Морской запах маленькой смерти исчез, хотя «футбольная травма» в колене все еще напоминала о себе. Огни мигали, превращались в настоящие полосы света: то холодные, то горячие. Ли сжимал руку Коула все крепче и крепче; наконец планер замедлил ход и остановился, остановился в крайнем переднем положении. Неожиданно стало тепло, почти жарко. Вокруг все было белым, как будто в тумане; но вот туман начал исчезать — они оказались в рощице небольших деревьев с серебристой полосатой корой.
Играла музыка. Коул огляделся; их окружали люди, большей частью молодые, в черно-белых одеждах. Все аплодировали. Ли тоже аплодировал; казалось, самому себе. Они с Коулом переглянулись, расхохотались, встали и поклонились. Остальные ответили дружным радостным смехом и провели их к столу под деревом, где смеющийся официант уже разливал вино в бокалы.
Все говорили по-французски. Коул с трудом понимал этот язык, пока одна из женщин не положила ему на правое плечо небольшой кусок толстой ткани.
— Pardonnez-moi [218], — сказала она. — Вы не возражаете?
Ткань прилипла к его плечу, она была тяжелой, но не жесткой, похожей на прорезиненный фартук, который одевают пациенту, когда делают рентген.
— Нормально, — ответил он.
— Прекрасно, — сказал Ли; он только что получил такую же ткань. — Это какой-то мгновенный переводчик, так? А вы все еще разговариваете на французском?
— Да, да, — ответил кто-то из окружающих.
У-у-ух!
— Эй, Ли, ты на каком языке разговариваешь: на английском или на французском? — спросил Коул.
— Ни на том ни на другом, — ответил Ли. — На мандаринском диалекте. А теперь на кантонском [219]. А теперь вообще по-русски…
— О'кей, о'кей, — ответил Коул. — Я понял. — Потрясающе. Голос Ли звучал немного неестественно, как будто он разговаривал с ним по междугороднему телефону; но, слава богу, никакого техасского акцента.
Они оказались в Париже. Старики, кто бы там они ни были, доставили их в небольшой парк в Марэ, в год 12679 по гонконгскому летосчислению (год 15242 от Рождества Христова). Окружали их студенты-историки, которые собирались раз в году, чтобы изучать и обсуждать проблемы Современного мира (так они называли древний мир, наш мир), а сегодня еще и для того, чтобы встретиться с представителями этого мира.
— Старики предупредили нас, что вы прибудете сегодня, 23 июня, и пробудете с нами всего несколько часов. Собралось много народу, все хотели посмотреть на материализацию. И правда, получилось здорово.
— Ни секунды не сомневаюсь! — вскричал Ли.
— Но мы попросили их не вмешиваться, чтобы самим иметь возможность побеседовать с вами. Хотите еще вина? Это хорошее эльзасское вино. — Все это Ли и Коулу объясняла белая женщина примерно сорока лет, в короткой черной юбке и белой с полосками блузке. У нее были длинные, худощавые и, по мнению Коула, красивые ноги. Они сидели за столиком на улице под платаном, вместе с женщиной было еще трое друзей. Двое мужчин, один из них негр (кожа у него была намного темнее, чем у Коула), и молодая женщина — на вид ей было не больше лет, чем Хелен. Коулу совсем не понравилась натянутая, вежливая улыбка этой женщины.
Коула гораздо больше интересовало то, что не было известно модернистам (так называли себя эти люди), чем то, что им было известно. Они знали, кто такие Моцарт, Эллингтон, Лист, но никогда в жизни не слышали живого оркестра. Они понимали, что такое капитализм, но совершенно не представляли себе это с практической точки зрения.
— Вы можете жить где захотите? — спросили они, а когда Ли ответил отрицательно, а Коул положительно, все рассмеялись и снова наполнили бокалы. Очень хорошим эльзасским вином.
Стоило Ли разговориться, и остановить его было уже невозможно. Да модернисты и не пытались. Они с радостью слушали все о нашей прегонконгской эре (они считали, что длилась она с 1500 по 2500 год нашей эры, то есть от Рождества Христова). Они задавали много вопросов о Китае и США, о «ядерной войне, которая так и не разразилась» (Коул был несказанно рад услышать это!) и так далее. Ли отвечал на все вопросы.
— Это было похоже на взрыв, — объяснял он. — И с технической, и с культурной точки зрения. И удивительно, и ужасно одновременно. Это…
Длинные, подробные ответы. Коул теперь думал, что ему гораздо больше нравился прежний Ли со своими краткими ответами в ковбойском стиле. Кроме того, он и сам готов был задать несколько вопросов Ли, например: кто такие Старики; что сталось с основной целью их миссии, касающейся «Дорогого Аббатства»; но самое главное, как же им вернуться в свое время?